– Почему же он не убил Юайса, если Уайч боялся его? – спросила Гаота.

– Об этом надо было спрашивать Уайча, – пожала плечами Глума. – И ответы могли быть разными. Говорят, что убийцы из Очага очень строги к самим себе. Может быть, Уайч хотел дать возможность Юайсу покончить с собой? Или же, что вроде бы является высшим достижением, обезглавить противника. У него не вышло. Знаешь, что означает голубизна его белков?

– Нет… – прошептала Гаота.

– Он отдался мерзости, – прошептала Глума. – Похожей на этих грисов, которых ты убила. Он поселил в себе мерзость, чтобы жить долго и быть сильнее, быстрее и легко сносить раны. Но у Юайса такой меч…

Глума подошла к кадушке, набрала кувшин воды.

– Впрочем, у тебя такой же. Ты собираешься подниматься? Завтра будет трудный день. Беда еще не иссякла.

– Разве эти десять стражников, которых Уайч убил в замке… разве они уже не пролили большую кровь? – спрыгнула босыми ногами на холодный пол Гаота.

– Я бы не рассчитывала на это, – проговорила Глума. – Зато я точно знаю, что огниво из моего мешка украл Чатач. И что он был еще и умелым в магии, потому что заставил Соса вонзить нож в Линкса так, что Юайс подумал на колдовство Нэмхэйда или Олса. Кроме прочего, становится понятным, почему Чатач расспрашивал о Колане… Но теперь ему уже никого не достать. И знаешь, что самое главное?

Глума замолчала, и Гаота замерла, глядя на нее.

– Самое главное, что Юайс считает, будто он уступил в этой схватке.

– Почему? – не поняла Гаота.

– Случайность спасла его, – объяснила Глума. – Если бы вы и Дойтен не провалились бы в тот слив, ты не оказалась бы в зале. Не спасла бы меня. Я бы не убила Чатача. А уж он-то легко убил бы Юайса. Случайность спасла нас всех. Так же, как и тебя три с половиной года назад, когда мы случайно наткнулись на имни, несущих тебя.

– Почему так получается? – спросила Гаота.

– Как? – не поняла Глума.

– Когда происходит какая-то беда, то в ней виноваты злодеи или черные колдуны, – объяснила Гаота. – А когда беду удается отодвинуть, следует славить случайность?

– Спроси об этом у Юайса, – улыбнулась Глума.

– А что это был за зал, в котором все случилось? – спросила Гаота, сбрасывая ночную рубашку и замирая под струями прохладной воды.

– И с этим вопросом лучше к Юайсу, – усмехнулась Глума. – Он помешан на древних.

Стол вновь был накрыт во дворе, и лошади, то и дело оборачивающиеся на едоков, словно спрашивали их: когда же опять в дорогу? Иска опять раскатывала на осле, и Амадан, захлебываясь слюной, радостно гоготал и бегал за ней, выкрикивая: