Светлый фон

Лино дьявольски рассмеялся, как бы нехотя играясь автоматическим пистолем.

Итцакойотль отозвался ровно через час. У него был замученный голос человека, который за короткое время постарел на несколько лет:

– Ну что, иль Кане, ты уже согласовал свою позицию со своими товарищами?

– Да, конечно. Договоренности они принимают. Только им хотелось бы, чтобы в принятии участвовали и остальные три наши товарища.

– Аравака нам не удалось спасти. Остальные – за.

– Нам хотелось бы самим услышать их мнение.

– Сейчас я их приведу.

– Пускай спустятся вниз.

– Если вы отдадите нам наших ассистентов, негр спустится. А воин пока что останется с нами.

– Но…

– Таково решение старейшин кланов.

Через мгновение я услышал голос Фруассарта.

– Все в порядке, друзья, благословляю вас in nomine patris et fili et de profundis… А Эбен уже спускается к вам.

in nomine patris et fili et de profundis

Я не позволил познать по себе, насколько сильно тронули меня слова, произнесенные бывшим священником. В особенности, последняя формула: "из глубин…". Гаспар наверняка не ошибся, заменяя текст благословения, он желал нам что-то сообщить. Но что? Неужели слова "из глубин" должно было прибавить нам смелости, обещая спасение из бездны, или же наоборот, и Фруассарт дал нам понять, что остается обреченным на заклание пленником?

– Теперь твоя очередь дать нам знак доброй воли, иль Кане. Прежде, чем мы дойдем до подробных договоренностей твоего освобождения, мы хотим услышать голос достойного Петлалкаклькатля. Надеюсь, он уже пришел в себя.

Я бросил взгляд на связанного, будто болонская колбаса, жреца и на своих коллег.

Им не нравилась идея давать голос ацтеку; мне, говоря по чести, тоже нет.

Не оставалось ничего другого, как выкручиваться усталостью. Я заявил, что Петлалкалькатль только что уснул, и предложил провести окончательную беседу в утренние часы. К моему удивлению Итцакойотль довольно охотно пошел на это предложение. Мы попрощались, пообещав друг другу связаться через пять часов.

Возвращение негра мало прояснило ситуацию. Эбен все время был с Фруассартом разделен, что доводило его до бешенства, хотя местные относились к нему довольно сносно. Он не заметил каких-либо штурмовых групп, готовящихся атаковать пункт командования, что, естественно, такой возможности не исключало.