* * *

Сегодня утром, наконец-то, было принято решение о выписке меня из больницы. Можно ли представить себе более счастливый день? Привезенный сюда месяц назад на инвалидной коляске, теперь я мог покинуть клинику на собственных ногах.

По этому случаю Монике пришлось привезти мне из дома один из моих старых костюмов; в последнее время я настолько пополнел, что то, в чем я ходил в последнее время, на мне просто б не сошлось. Время выхода мы сохраняли в тайне, желая сбежать от прессы, отдохнуть подальше от сующих повсюду свой нос paparazzi, натешиться собой. Пока что я не мог решить, куда мы поедем. При Лидо де Розеттина уже ожидала моя яхта, всегда можно было отправиться в Испанию, ну а вертолет, стоящий в ангаре моей резиденции, гарантировал возможность быстро переместиться в охотничий домик в Кении или же в уединенную хижину на берегу сейшельского островка Ля Диг.

Я задумывался над тем, какую мину сделает Моника, когда я предложу в качестве места моего возврата здоровья старомодный курорт Виши и маленький пансионат, расположенный на отшибе. Виши, потому что оттуда близко к Клюни. И – к Тезе.

Нельзя не заметить, каким особенным образом исполнилось средневековое пророчество о новой перспективе для мира, которая именно там должна была родиться. Но не по причине науи, но веры и надежды. Вот уже много лет Тезе привлекает молодежь различных вероисповеданий, которая верит в обновление христианства. В последнее время среди них много крестосиних…

Уход "по-английски" и отъезд с паркинга для персонала, с сохранением полнейшего инкогнито, вовсе не означали, что, покидая больницу, я не попрощаюсь с Фрэнком Л. Мейсоном – моим спасителем. Калифорниец собирался вскоре возвращаться за океан, так что случая для встречи могло и не представиться. Так что я посетил кабинет, который предоставило американцу руководство клиник, и еще раз поблагодарил за исключительный ремонт моей особы.

– Для меня это было самым настоящим удовольствием, Альдо, – сказал он.

Когда я пожимал ему руку, мой взгляд упал на носимый им на безымянном пальце красивый, старинной работы перстень с сердоликом, украшенным крупной буквой "L".

Фрэнк Лорел Мейсон заметил мою заинтересованность.

– Семейная памятка, равно как и мое второе имя. Только это очень давняя история…

Я проявил доброжелательное любопытство. Долго просить доктора и не пришлось.

– С моим родом связана одна довольно-таки таинственная история. Прошу представить, что в начале 1645 года монахи из миссии Сан-Диего нашли в окрестностях Долины Смерти пару ослепших людей – женщину, молодую и, несмотря на ужасную потерю сил, чрезвычайно красивую; и сопровождавшего ее исхудавшего мужчину, на коже которого были следы многочисленных ожогов. С ними был ее сынок, Лорел – сильный и решительный. Как считали францисканцы, на этом отшибе они должны были жить добрую пару лет. Как удалось им выжить на ощупь, среди диких зверей и гремучих змей, знает один Господь. Согласно записок, хранимых в моем семействе, мужчина, имени которого никто не запомнил, вскоре скончался от болезни, которая до сих пор никто здесь не встречал, похожую на белокровие; а вот женщина дожила до седых волос, дождалась и внука, и правнука. Она так и не научилась хорошо говорить по-испански. Несмотря на множество поклонников, никогда уже она не вышла замуж. При какой-то оказии она сказала кому-то, что уже замужем. Много времени она проводила в церкви, кроме того, умела очень красиво петь. Местные называли ее Старой Итальянкой. Никогда она не желала говорить о своем прошлом, утверждая, что никто бы ей и так не поверил. Умерла она в возрасте около ста лет, в самом начале XVIII столетия. Ее праправнучка – Лаура, как и она – во второй половине девятнадцатого века вышла замуж за храброго золотоискателя Вилли Мейсона,3передав их совместному ребенку этот вот старинный перстень. Вот и вся история. Я не сильно вам надоел?