— Господа! Добро пожаловать, а мы тут помогаем в переработке залежей мусора! — с обаятельной улыбкой вышел я навстречу паре мужчин в защищающих от радиации серебристых комбинезонах.

— Очень похвально, — покивал один из них, сразу принимая правила игры. Новая пачка листов незаметно перекочевала от него ко мне в руки.

Я внимательно изучил список. Уже примерно представляя, что именно имитируют дройды, я вынужденно отметил прозорливость мусорных чиновников. Вычеркнул из списка с пяток позиций, поставил знаки вопроса напротив ещё трёх, и передал их своей Валери. Та вычеркнула ещё один из помеченных вопросом. Список вернулся к чиновникам. Они внимательно изучили отмеченные позиции и принялись, хмурясь, зачёркивать зачёркивающую одну из позиций линию. Я недоумённо посмотрел на результат их труда. Старший из двойки показал стилом на строчку, а затем тем же стилом указал на порезанную плазменным резаком фиговину из кучи, подготовленной к транспортировке. Я запросил помощь специалиста.

Приглашённому технику оказалось достаточно одного взгляда, чтобы во всём разобраться. Он показал на штуковину, потом на одну из сохранившихся позиций. Чиновник вновь задумался. Тогда я вновь взял в руки листок, и сравнил две спорные позиции по графе «цена». Тут же всё встало на свои места: вычеркнутая позиция была в два раза дороже. Тогда я просто взял и вычеркнул правильную позицию, а напротив вычеркнутой поставил галочку. Чиновник принял протянутую ему бумагу, с умным видом покивал, и на его лице расцвела обаятельная улыбка.

— Мы оценили вашу высокую гражданскую сознательность, господин…

— Познань.

— Да, господин Познань. Так вот, вы можете оставаться здесь столько, сколько сочтёте нужным. Я также распоряжусь, чтобы вам предоставили возможность свободно вывезти… простите, отправить на утилизацию отобранные вами отходы, — чиновник протянул руку, и в неё тут же лёг чип с кредитами на предъявителя.

Расставались мы с проверяющими едва ли не лучшими друзьями. Нас с Ри даже наградили эпитетами: «Высокосознательные» и «Одухотворённые». В её же взгляде, обращённом вслед продажным чиновникам, отчётливо читалось ставшее уже привычным: «А куда же исчезла „белая плесень“?»

Каждый вечер мы неизменно возвращались в офис, который теперь превратился в место отдыха, ибо все организационные вопросы на планете на текущий момент были решены, оставались лишь работы по доводке корабля. Каждый вечер мы заходили в помещение, держась за руки, в предвкушении предстоящего действа. Мы никуда не спешили, не делали резких движений. Всё начиналось с лёгкой игры, пары вскользь брошенных фраз, розлитого по бокалам вина… Никаких ограничений больше не было, все стереотипы оказались порушены, и в наших отношениях полностью правила бал ничем незамутнённая любовь, замешанная на абсолютном взаимном доверии. Ри чувствовала меня, словно себя. Она делала именно то, чего мне в этот момент особенно сильно хотелось. Могла долго и самозабвенно тереться о плечо или шею, покрывать поцелуями самые чувствительные зоны — долго, размеренно, миллиметр за миллиметром. Когда же она начинала легонько царапать коготками кожу моего живота, груди, шеи… всё естество повергало в трепет. Потом валькирия выяснила, что мне безумно нравится, когда она трётся об меня, сопровождая игру призывным мурлыканьем. Всегда мечтал иметь большую кошку… ну, или чтобы она имела меня [21]! Потом было ещё много всего, от чего я становился податливым, как пластилин, и всё это женщина выяснила опытным путём, не боясь экспериментировать, не боясь не только брать, но и самозабвенно отдаваться.