О сколько ненависти было во взгляде Влада, когда я подошла к нему.

– Ты не убьешь меня. Кишка тонка, – прошипел он.

– Я много думала об этом. И знаешь… ты прав, – ответила ему, схватила за шиворот и нырнула.

Мы стояли на песчаном холме. Здесь уже темнело. Ни души, как назло. Зато вечером, несмотря на песчаный пейзаж, на эту землю выпадала роса. Воздух просто перенасыщен водой.

Протянула руку и на глазах Влада выдернула из пустоты небольшой бумажный цилиндр. Терпеть не могла, когда эти петарды бахали всю ночь под окном почти весь январь. А тут, надо же, пригодились.

Как только двенадцать разноцветных выстрелов отгремели, ко мне неслась целая толпа. Да, этот мир начал возвращаться в кольцо собратьев: в воздухе не ощущалось и десятой доли той тоски и безнадежности, которые я чувствовала в первый раз, но люди… люди так быстро не менялись.

На глазах у тысячи зрителей я достала из воздуха золоченый жезл. Он был не слишком похож на тот, что демонстрировала Дана: на пластиковой золоченой пластмассовой звездочке болтался ценник: «Посох Деда Мороза», но издали сойдет. Сейчас чем паршивей он выглядит, тем лучше.

Толпа внизу застыла.

– Ваш бог свергнут, – крикнула я изо всех сил. Воткнула посох Владу за ворот рубашки и ногой столкнула его вниз.

Крича от боли, он покатился с горы вниз. К поджидающей его стае.

Секунд десять его никто не трогал. Дикие медленно приближались к барахтающемуся на песке телу. Идеалы тоже разрушаются не быстро.

Потом на него набросились все разом.

Я стояла на вершине холма и не чувствовала никакого раскаяния.

– Госпожа… – раздался сзади голос.

Обернулась. В десяти шагах от меня на четвереньках стояла старуха.

– Госпожа, – повторила она и склонилась лбом до земли, – то был плохой бог. Вы женщина. Вы поймете. Там дети.

Я еще не поняла о чем речь, но сердце уже пропустило удар.

– Что дети? – спросила я. Голос дрогнул.

Старуха услышала и подняла голову.

– Мы сберегли их. Женщины. Злой бог велел убить. Но мы сговорились. Каждая сберегла сколько могла. Они там, в пещерах. Злой бог пугал всех пещерами, и туда никто не совался, но теперь…