Отъехали в сторону очередные двери и меня спустили вниз по ступенькам. Краем глаза вижу решетки: справа, слева, может статься, что и спереди тоже есть.

- Куда его? – звучит уже ставший знакомым нагловатый голос.

- В левую, - ответили нехотя, с заметной ленцой. Обладателя голоса не вижу, только начищенные до блеска ботинки.

- Может к старику, на воспитание?

- Занято там.

- Знаю, что занято, но это ищейка. Должны же мы, граждане первой республики проявить гостеприимство, чтобы радушие наше запомнилось на всю жизнь.

- Тогда в правую, - согласился владелец пижонских ботинок.

И меня заволокли в камеру: бросили на пол, лязгнув на прощание металлом.

Лежу на холодном бетоне, пытаюсь пошевелить затекшими конечностями. Левая двигаться отказывается, совсем чужая, с правой выходит чуточку легче. Переворачиваюсь на бок и первым делом стираю с лица осточертевшую пену: с глаз, с носа, со щек. Заваливаюсь на спину – выдыхаю. Чувствую, как красная жидкость поступает в затекшие конечности, миллионами иголок пронзая плоть. Шевелю пальцами, напрягаю мышцы, пытаясь разогнать кровь по венам.

- Ни тебе привет, ни здравствуйте, - послышался противный гундосый голосок. – Слышь, цык, здесь так-то люди уважаемые.

Запоздало вспоминаю что не один нахожусь в клетке, пахнущей сырыми стенами и мочой. С трудом приподнимаюсь на локте, двигаю головой: шея болит в месте укуса, но не кровоточит и то ладно.

Осматриваюсь… Понимаю, что нахожусь в небольшой вытянутой камере, ограниченной стенами с трех сторон и сплошной решеткой, от пола до потолка, с четвертой. Именно на нее и откидываюсь, ощущая лопатками толстые прутья: не менее холодные, чем пол под задницей.

Кроме меня в помещении два сидельца: пожилой мужчина с остатками седых волос на голове и пацаненок, на вид мой ровесник, может чуть младше. Именно он уставился с вызовом, смотрит не отводя взгляда. Предлагает устроить соревнования, кто поборзее будет? Нет уж увольте, играть в гляделки не мое.

- Чё, цык, - снова прозвучал гнусавый голосок, стоило отвести глаза. – Ты чё, цык, не здороваешься?

Цык, цы, или цыка – распространенное междометие среди уголовников. Замени его знакомым «на» и сразу повеет ветрами родного мира. Тот же Леша-опездал не мог нормально двух слов связать, чтобы не «на-накнуть». В иномирье же это звук успешно заменял «цык», обрезок термина ганцык. Так на жаргоне называли неудачника, человека слабого, не способного постоять за себя – лоха, одним словом.

Понимаю, что миром с посидельцами не разойдемся. Не для того меня запихнули в правую камеру, не для того обозвали ищейкой во всеуслышание, а значит проявлять излишнюю деликатность в общении не стоит.