А потом появились Каришка, Фуджифильм и Девятая. На ней фантазия тоже закончилась. Странным образом все они в детстве смеялись только над Каришкой, потому что ее имя в семье было самым дурацким.

Отряд Маяк же после битвы под Нойштадтом стал легендой. И не благодаря командиру, превратившемуся в каннибала ради спасения себя. А благодаря сержанту, которая пожертвовала собой ради других. Сегодня памятник Бридж стоит точно посреди северного ангара Нойштадта… точно на том месте, где она умерла от моей руки. Бронзовая статуя самого отважного Падальщика смотрит решительным взглядом прямо на тебя, когда стоишь перед ней, и требует твоей клятвы идти до конца и не бояться смерти, если творишь благородное дело.

И каждый разговор о ней, каждое восхваление ее персоны, как ножом в сердце… Мое раскаяние никогда не получит логического искупления вины. Я пронесу эту тяжесть до конца своих дней. Это безмолвное обвинение. И пусть все вокруг твердят, что Бридж была убита руками твари, сидевшей внутри меня, мне никогда не оправдаться перед самой собой, потому что ту тварь на волю выпустила я.

Нам с Калебом потребовалось много времени, чтобы проглотить собственный ворох из разношерстных чувств, в котором мы терялись, как в пустыне с перебегающими дюнами. Наши ощущения, реакции были непредсказуемыми: в один момент мы хотели пойти друг другу на встречу, а в следующий — убить друг друга. На описание того периода переживаний понадобится целая книга, и она будет очень походить на описание симптомов шизофрении. Мы подбирались друг к другу бесшумно, аккуратно, как охотники, отслеживающие добычу: мы отслеживали свои чувства. Взбешусь ли сейчас? Возненавижу ли сам себя? Могу ли дотронуться до него? Лишь спустя год раздался робкий стук в дверь моей спальни. Калеб стоял на пороге и молчал. Он сделал шаг первым, и я до сих пор с трудом представляю, как он только смог решиться на него. Наверняка собрал всю волю в кулак, может даже чего нюхнул в лаборатории Кейна, а потом когда понял, что наделал, так и застыл на пороге, надеясь, что я его не замечу. Бьюсь об заклад, что он очень жалел, что не припер с собой одеяло, с которым показывают фокус собакам: взмахнул и спрятался за стену.

Я не хотела его впускать. Призрак Бридж довлел настолько, что я разговаривала с ней каждый день. В какие-то моменты я даже думала сшить ростовую подушку и набить ее рисом, но когда просила у нашего повара пятьдесят килограммов риса, он непременно желал провести его по накладной с указанием цели расхода. Что я могла написать там? Сошью рисового человека?