– Причина?

– Прошу внимания уважаемого суда, – торжественно провозгласил Якоб, повел рукой, будто волшебник, и перед залом развернулся экран визуализации, на котором появился первый документ. Его сменил следующий, затем еще один, и Стивенс пояснял: – После посещения комиссией из Службы опеки дома полковника Саттора, мы подали ходатайство о рассмотрении соответствия занимаемой должности госпожи Вилковой. Старший инспектор вела себя крайне непрофессионально, грубо. Порывалась забрать мальчика, еще не имея на то оснований, не ознакомившись с условиями проживания и ухода за ребенком, как и не поговорив с самим Рикьярдом. Ходатайство было принято к рассмотрению и начато служебное расследование. Это заявления еще нескольких семей, где побывала госпожа Вилкова. Как видите, родители жалуются на грубое, даже хамское к ним отношение старшего инспектора. А это заключения специалистов о состоянии детей после встречи с этой дамой.

– Всё это, господин адвокат, вы должны были предоставить вместе с вашим ходатайством в службу, которая разбирается с делом госпожи Вилковой.

– Да, ваша честь, я так и сделал, – согласно кивнул Якоб. – Но я еще не закончил. Госпожа Вилкова, оскорбившись нашим недоверием, позволила себе и вовсе возмутительный поступок. Заручившись поддержкой своего начальства, старший инспектор явилась в мой дом…

– Мы рассмотрим ненадлежащее исполнение обязательств временного опекунства, которые вы возложили на себя, – прервал судья.

– Ваша честь, прошу уделить мне еще немного вашего внимания, я продолжаю пояснять причину, почему старший инспектор Вилкова не имеет права давать оценку опекунства полковника Саттора и моему, так сказать, безответственному отношению к взятым на себя обязательствам. Прошу уважаемый суд позволить мне закончить.

– Хорошо, господин адвокат, продолжайте.

– Благодарю, ваша честь. Итак, я продолжу. Это запись появления госпожи Вилковой и ее сопровождения в моем доме. Как видите, дети спокойны. Они едят мороженое и смотрят сказку. А вот и момент появления… – Саттор впился взглядом в экран. Он видел эту запись впервые. На скулах его ожесточенно ходили желваки, но ладонь, лежавшая на коленях, сжалась в кулак, и полковник сдержался, несмотря на желание сжать ладонь на шее жестокой стервы. – Обращаю внимание суда, – голос Якоба вырвал коммандера из оцепенения, – госпожа Вилкова не соизволила огласить причину своего появления. Не были вызваны взрослые, не предъявлены документы. Настоящий бандитский налет. Грубое, жестокое обращение с детьми, незаконная отправка Рикьярда Саттора во временный приемник – всё это не что иное, как сведение личных счетов старшего инспектора со мной, ваша честь, о чем говорит вот эта ее фраза. Далее мое имя и имя Георга Саттора было внесено в списки лиц, кому запрещен доступ к ребенку. В результате, семилетний мальчик, едва переживший стресс на родной планете, попал в ловушку Службы опеки, где никого не знал, никому не доверял и на первых порах вел себя сообразно ощущению опасности и угрозы, которые видел в служащих приемника. Прилагаю ко всему этому справку о состоянии здоровья моей дочери, также перенесшей стресс, благодаря старшему инспектору, свидетельство частного детектива, которого наняла госпожа Вилкова, чтобы следить за моим домом. Она использовала единственный возможный момент, когда моя супруга отправилась на выставку, где должна была пробыть не более трех часов. Согласно законам нашей великой империи, дети, достигшие пятнадцати лет, могут привлекаться к легкому труду, среди которых и присмотр за детьми в возрасте от пяти лет. Напоминаю, Рику – семь, моей дочери шестнадцать. Тем самым закон не был нарушен, и обвинение семьи Стивенс в ненадлежащем исполнении своих обязанностей по временному опекунству несостоятельно. Всё это зверство, издевательство и попытка свести личные счеты со стороны госпожи Вилковой. К тому же, – Якоб выдержал небольшую паузу, – мне удалось установить, что имело место общение госпожи Вилковой с генералом Янсоном, давним недругом полковника Саттора.