Скитальца начала одолевать скука. Как и все люди, он не любил две вещи — догонять и ждать. Хотя, это и было составной частью его работы. Об умении быстро бегать, говорить не приходиться. А уж без терпения и выдержки разведчику не продержаться в профессии и дня. Но все же постоянное ничегонеделание изрядно утомляет. Особенно такого динамичного человека, каковым являлся Скиталец. Уже несколько дней он сидел в компании хана Мати и Волка у своего шатра и пил отвратительный отвар местных трав, который Мартин почему-то называл чаем. Мимо каждый день проходили господа претенденты и их сторонники, одаривая хана с товарищами неприязненными гримасами, неприличными жестами и тихими, но вполне различимыми проклятьями. Хан Мати отвечал им белозубой улыбкой и поднимал в дружеском приветствии и со всеми счастливыми пожеланиями чашу горькой гадости, в которую с молодые служанки время от времени подливали добавку этого пойла. Скиталец тоже старался улыбаться — иначе было очень трудно скрыть зевоту. Понятно, что это был план его сына, в котором каждому была отведена определенная роль. Но уж больно скучная досталась ему — Скитальцу.

Однако, вскоре план начал потихоньку осуществляться. Первым возле шатра появился человек явно не благородного сословия, одетый без изыска в простую одежду из дешевой ткани. В таких одеждах ходят городские ремесленники, торговцы, крестьяне, и вообще, люди весьма среднего достатка. Упав не колени перед ханом Мати, он долго мял в руках свою войлочную шляпу, пока, наконец, не набрался смелости и не выдавил из себя первую фразу:

— Благородный принц хан Мати, я повар господина благородного принца Бари.

Когда же Мартин попросил повара пояснить причину его визита, после долгих колебаний, тот снова выдавил из себя:

— Мне нечем кормить моего господина и его многочисленную родню. А они требуют от меня…

— Понятно. И что же ты хочешь от меня? — улыбнулся Мартин.

— Может быть, вы поделитесь со мной какой-нибудь провизией? А я вам при случае отработаю?

— А если не поделюсь?

Повар погрустнел еще сильнее, чем прежде.

— Тогда меня, скорее всего, зарежет кто-нибудь из свиты благородного принца Бари. Они с каждым днем все злее и злее. А у меня пятеро детей, жена с тещей и старик отец…

— А не боишься, что тебя зарежу я? Насколько мне известно, обо мне благородные распускают всякие слухи, вплоть до того, что я младенцев ем на завтрак. А вдруг я и поварами не побрезгую?

— Я старый, жесткий и невкусный. К тому же, мне уже все равно. Выхода просто нет. Еще немного твоей блокады, и господа друг друга жрать начнут. Так что, делай со мной, что пожелаешь.