Магистр засопел. Окинул нас злым взглядом, но постепенно его губы растянулись в несмелой улыбке, и он в конце концов расхохотался. Напряжение, царившее у костра, исчезло, смеялись все, и Ганга громче всех. Отсмеявшись, магистр обратился к ней:

– А ты чего кричала, дочка? Мы уж незнамо что подумали.

Та заморгала, потупилась, начертила палочкой на песке несколько линий и наконец призналась:

– Я испугалась.

– Чего там можно было испугаться? – изумился Фома, и мы, тоже не понимая причин ее страха, посмотрели с ожиданием на нее.

Проведя еще несколько параллельных линий, она выкинула палочку и ответила почти плача:

– Там была мышь, и она на меня прыгнула. Потом что-то укусило меня за пальцы и повисло, потом за другую руку, это было неожиданно и больно. Я подумала, что мыши напали на меня. – В ее голосе слышались слезы, она вздохнула и замолчала, но это продолжалось недолго. Ганга подняла глаза и обрушилась на Фому: – Ты, шарныга мелкая, зачем накидал мышеловок по повозке?

– Так они сухари жрут, спасу нет, вот я и поставил мышеловки и еще капкан, если норники[10] залезут. Я в углу поставил, где припасы. Ты зачем туда полезла? – перешел он в атаку.

– Хотела отгородить себе место. Мне спать негде.

– А спросить, где можно лечь спать, тебе было трудно? – вступил я в разговор в воспитательных целях. – А если бы там был мой домовой, которого ты увидела в прошлый раз?

– Какой домовой? – Она посмотрела на меня со страхом.

– Страж повозки. А ты, Фома, почему не сказал, что у нас появились мыши? Эту проблему я мог решить без капканов и мышеловок. – Я строго посмотрел на орка. – Значит, так, я вижу, что безделье на вас плохо влияет, поэтому ввожу дежурные смены и новые обязанности. Ганга, ты готовишь и моешь посуду. Фома, на тебе дальняя разведка пути. Гради-ил, на тебе охрана каравана из двух повозок. Сегодня первая смена дежурства твоя, Ганга, ночная Фомы, а утренняя Гради-ила.

– А ты что будешь делать?! – возмутилась норовистая дочь степи.

– На мне самое трудное – общее руководство, – вздохнул я, показывая им, какую тяжелую ношу пришлось взвалить на себя. – У меня есть место у магистра в повозке, свою повозку отдаю тебе, Ганга.

– Нет! – испуганно вскрикнула она. – Лучше я к магистру. – И жалобно посмотрела на Луминьяна. – Можно?

Тот погладил ее по голове, поцеловал в лоб и, умильно скорчив побитое лицо, проговорил с нежностью:

– Конечно, дочка.

Лежа в повозке и уже засыпая, я услышал ворчание Шизы.

– Жулик, – сказала она, – и лентяй, даже девушку заставил службу нести.

– Ты еще жуликов не видела, детка. Чего стоит один прапорщик Нечипуренко, – вспомнил я деятельного техника-оружейника из вертолетного полка. Вот это комбинатор, умудрился машину колпачков с НУРСов продать. Я тихо засмеялся.