— Что случилось? — спросила мисс Шеридан, касаясь его руки.

— Я сказал вашему дяде, — невнятно пробормотал Редферн.

— О чем?

— О нежити, о том, что консультантов не хватает, что… — Энджел прерывисто вздохнул и рассказал ей все. — Это тяжело, — глухо закончил он. — Тяжело говорить об этом.

— Почему? — ласково спросила девушка.

— Не знаю, просто тяжело. Трудно говорить о вещах, о которых я столько лет всегда думал в одиночку, — Энджел взял ее руку и прижал к груди; в ладони Маргарет отдавался частый стук его сердца. — Они всегда со мной, эти мысли, но я не привык ни с кем их делить, потому что… потому… да кто бы стал слушать? — он вздохнул. — Я даже не уверен, что ваш дядя понял, отчего я вдруг доверил ему… — Энджел потер лоб. — Да я сам не до конца понимаю, почему именно он.

— Ну, дядя умеет внушать доверие. К тому же вы ведь говорили, что наблюдали за ним и потому сочли подходящим, — Маргарет задумалась. Вообще, конечно, сказать трезвомыслящему комиссару полиции, для чего Редферн считает его подходящим — это испытание не для слабых.

Энджел сбросил туфли, взобрался на кровать и растянулся на покрывале. Мисс Шеридан смущенно укуталась в шаль, откинулась на подушки, натянула одеяло повыше. Как бы еще объяснить наставнику, что его поведение — просто ужасно непристойно?

— Но вам бы все равно пришлось ему сказать, если вы хотите его привлечь к вашей организации. Тем более, что в ней пока никто, кроме вас, не состоит.

— Да, — пробормотал Энджел. — Конечно… то есть как бы еще он узнал, верно? — и уложил голову Маргарет на плечо. Как будто так и надо! Но не спихивать же его теперь…

— Как он это воспринял?

— Не знаю, я ушел.

«Убежал», — подумала Маргарет, и что–то внутри шепнуло: «Ко мне». Но девушка постаралась поскорей заглушить постыдное чувство самодовольного превосходства. Пушистые завитки на затылке Энджела щекотали ей шею, и это было приятно, и очень–очень неприлично. Маргарет была совершенно уверена в том, что ей следовало немедленно присечь такое безобразие, вознегодовать, как положено добродетельной девушке, и… и… но ведь приятно же!

— Останьтесь со мной, — вдруг сказал Редферн.

— Что?

— Останьтесь со мной, — повторил он, — здесь, в моем доме.

— Но я не могу! — в смятении воскликнула Маргарет. Она вдруг очень остро осознала, что Энджел лежит на ней, прижимая своей тяжестью к постели, склонив голову ей на плечо, и их разделяет только одеяло.

— Но почему? — наставник поднялся, опираясь на локти, и навис над ней. — Моей ученицей! Вы же сами хотели!

— А как же мама и папа? И мои братья? Что я скажу им? Или вы думаете, что я молча их брошу, просто оставшись здесь?