– Ха-ха.

– Нет, правда. Как бы и мне такой штукой обзавестись?

– Продолжай в том же духе – и скоро узнаешь.

Он вошел, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Они никуда не торопились, их языки и губы исполняли неспешный танец. Когда они наконец разъединились, Купер сказал:

– Привет.

– Привет.

– Болит? – спросил он, взглянув на ее ногу.

– С таблетками не болит. И эпштейновские доктора говорят: две недели с этой фигней на ноге, две недели физиотерапии, и я буду как новенькая. Неплохо для перелома бедра.

– Да уж. От слов «перелом» и «бедро» в одном предложении у меня мурашки по коже.

– Героический поступок. – Она движением руки пригласила его в квартиру. – Представляешь, я осталась в живых после воздушного тарана во спасение мира.

– Ну, официально мир спас я. Так говорят по всем каналам.

– Господи, – фыркнула Шеннон и, дохромав до дивана, опустилась на него. – Ты и без того нос задирал, а теперь совсем станешь несносным. Пива?

– Конечно.

– В холодильнике, – подмигнула она. – И мне захвати.

На крохотной кухоньке стоял холодильник, в котором не нашлось ничего, кроме острого соуса, горчицы и пива. Очень похоже на его холодильник.

– А тебе пиво с таблетками можно? – спросил он.

– Наверняка.

Она взяла банку, сделала большой глоток. Купер оглядел квартиру, отметил набор для чистки оружия на кухонном столе, приглушенный телевизор, раскрытые книги обложкой вверх (Шеннон как-то сказала ему, что, когда ей нравится книга, она так переламывает корешок, чтобы та лежала плоско на столе и можно было есть и читать), кровать, убираемая в стену, письменный стол в углу, кипы всякого хлама под листьями пластикового растения. Место, неприспособленное для жизни, место для прозябания. Промежуточная станция для жизни, проходящей в другом месте. Он улыбнулся.

– Ты помнишь, как мы ехали сюда? Еще до всего. По нашим липовым паспортам – муж и жена.

– Том и Элисон Каппелло.