– Извини, Стёпа! Прости нас. Всё. Всё, всё… Виктор, заканчивай смеяться. Надо делами заниматься, а они у нас не шуточные.

После того, как все уселись на свои места, Кузьмин продолжил:

– Как ты помнишь, Степан, после кладбища мы пришли на квартиру Анисимова, куда нас пригласила его дочь Тамара, чтобы передать письмо от отца. Там ты сцепился с одной бабкой, Никитичной, и стал ей доказывать, что, мол, московские разведчики не хуже местных мужиков и могут выпить больше их в сто раз. И пока ты защищал честь мундира, мы смогли спокойно поговорить с Тамарой Сергеевной, которая передала нам вот это письмо.

С этими словами Кузьмин подвинул к Степану старый советский конверт. И пока Степан доставал из него письмо, продолжил:

– В письме полковник Анисимов пишет, что он стал жертвой закулисной игры в высших эшелонах МГБ. На самом деле он якобы выполнял только свой воинский долг по охране одного очень засекреченного человека, контакт с которым был только у Берии, а он со своими подчинёнными с февраля 1943 по декабрь 1949 осуществлял только его охрану и не участвовал ни в каких заговорах против ВКП(б) и Советского Правительства. Однако он знает, что рано или поздно органы разберутся в случившейся несправедливости, и его имя будет реабилитировано. В качестве подтверждения своих слов он предлагает работникам государственной безопасности изъять на территории объекта № 26 спрятанный им контейнер, в котором, по его утверждению, есть вещественные доказательства его невиновности и фотография охраняемого лица. В конце письма имеется сноска, что человек, которого они охраняли, умер 15 декабря 1949 года, медицинского освидетельствования покойника не проводилось, труп был вывезен генерал-лейтенантом госбезопасности Эйтингоном. Место захоронения охраняемого лица Анисимову неизвестно. В конверте также указана схема расположения тайника с подробными координатами.

Что скажете, коллеги, по поводу этого письма?

– Бред выжившего из ума старика. Ради реабилитации он мог написать и не такое, – отчеканил Добрынин, который с самого начала скептически отнёсся к письму.

– А если это не так, и старик написал правду? – вступился за Анисимова Соболев. – Ты что, забыл, что видел собственными глазами в Питере или тебе напомнить? А может быть, это звенья одной цепи. Для того, чтобы в этом разобраться, нам надо немедленно изъять этот контейнер. Давайте прямо сейчас поедем туда и достанем его. Если надо, оформим официальное изъятие. Ну, что, поехали, – и Степан сорвался с места.

– Степан, сядь на место, – громко скомандовал Кузьмин. – Я ещё не закончил. С самого утра я занимался этой проблемой и выяснил, где находится объект № 26. Он по-прежнему существует и функционирует, правда, в несколько другом качестве. Теперь это карантинный пункт СВР (службы внешней разведки), а это, как вы понимаете, немного другая структура, со своим аппаратом управления и со своими «тараканами» в голове. И им не важно, какими полномочиями наделена наша группа, выше своей задницы не прыгнешь. Самое большое, что мы можем сделать в этой ситуации, это подключить к решению проблемы Субботина для того, чтобы он связался с руководством СВР и попросил их принести нам на блюдечке контейнер Анисимова. И знаете, у меня нет уверенности, что нам там пойдут навстречу. Скорее всего, когда контейнер будет ими вскрыт, они сами начнут своё собственное расследование, а это чревато потерей нашего приоритета и времени.