Если за себя я переживаю как-то отстраненно, оценивая шансы, в надежде то ли на очередной «рояль» системы, то ли на ожидаемый рост силы и активацию героической способности, то при виде этой картины – страдающей, униженной и насилуемой любимой женщины – я впадаю в бешенство, густо замешенное на душевной боли за Вику.

В следующую секунду происходит сразу несколько событий: под усилившимся «Праведным гневом» я из положения лежа выпрыгиваю в сторону той бездушной падали, что издевается над моей любимой; Гречкин, в испуге вытаращив глаза, вжимается в кресло, подтянув ноги к груди, и что-то кричит; Вика оборачивается… и я вижу, что ее такое родное лицо залито слезами, под глазами размазана тушь, на скуле кровоподтек, руки обмотаны клейкой лентой, а рот заклеен. Успеваю только схватить мразь за правую ногу и заметить, что он все-таки в трусах-боксерах, а увиденная мной поначалу сцена должна была лишь намекнуть, но, по сути, являлась постановкой.

Я даже не успеваю испытать облегчение – плечо разрывает сокрушительная боль от размашистого удара битой. Пристяжь Гречкина подхватывает под руки мое обмякшее тело и оттаскивает подальше от истерящего шефа.

Еле стою на подгибающихся ногах, держась за отшибленную руку. Последний удар нанес мне приличный урон, но кости не пострадали, Лучок бил расчетливо, чтобы единственный зритель сегодняшнего представления не отключился или не откинул коньки раньше времени.

Обострившимся восприятием слышу на дворе звук подъехавшей машины. Непроизвольно оборачиваюсь и вижу направленный мне в голову ствол. С другого бока пристроился Лучок.

– Рыпнешься, башку прострелю, – равнодушно предупреждает Шипа. – Понял меня, обрубок?

– Понял.

– Вы его часом не кормили? – подозрительно спрашивает их шеф. – Уж больно прыткий.

– Не, шеф, мы же в городе были, – отвечает Лучок. – Психанул, понятно, бабу в таком виде возле вас увидеть.

– Слышь, ты, сучка, не маячь, пересядь пока на диван, – брезгливо командует Вике Гречкин. – Я с твоим дебильным хахалем пока пообщаюсь. Лучок, встань с ней рядом, чтобы не дергалась.

Вика поднимается, бросив на меня взгляд и прикрывая рукой грудь, идет к дивану из белой кожи. Вижу, что она боится, но в глазах ее ярость. Пробегаюсь по ее показателям: здоровье в относительной норме, не считая синяка на скуле, на теле нет следов ушибов или побоев. Похоже, Лучок с Шипой ее только привезли, а было это чуть больше часа назад.

– А что это у вас тут? – произносит чей-то голос с порога. – Опять кого-то воспитываешь, Валерий Владимирович?

– О! И Димедрол подъехал! – радостно шепчет Шипа Лучку.