— Джесс?

Я посмотрел на часы. В кабинете психиатра их было аж четыре штуки: так что, куда бы моя мозгокопательница ни повернулась, она обязательно натыкалась взглядом на циферблат и была в курсе, который час. Видимо, вопрос времени для неё много значил. На улице стемнело, а в кабинете были опущены жалюзи и горел свет, правда, он то и дело мигал. Я провел здесь почти час, а значит, осталось совсем немного. Врач слушала меня почти все время, а последнюю минуту или две, проявляя особое усердие, даже стала что-то молча строчить в блокноте.

Я засмотрелся на то, как она пишет, и не услышал вопроса.

— А?

— Я сказала, — начала повторять она без тени раздражения, скорее, с профессиональной терпеливостью, — интересная история.

Я потер указательным пальцем повязку над бровью.

— С тобой рядом было трое друзей, и они помогли тебе…

— А потом я их отпустил.

— А потом ты их отпустил, и у тебя появились три новых друга…

— И я от них ушёл, чтобы посмотреть, что ещё осталось.

— Что стало с Фелисити и её братом Полом?

— С ними все в порядке. Помощь подоспела к ним меньше, чем через час.

— А с Калебом?

Я улыбнулся.

— Учёные изготовили антидот и к следующему вечеру распылили его над всем городом. Калеба нашли там, где я его оставил. Он… он поправился, как и остальные.

Не произнося ни слова, докторша что-то молча черканула в моей истории болезни. Явно предполагалось, что тишину должен нарушить я.

— Что вы хотите от меня услышать? Что превращение Калеба в Охотника и его исчезновение из моей жизни — это всё равно как уход моей матери?

Она не шелохнулась. Так и смотрела молча.

— Или вы считаете, что трое друзей из метро символизируют членов моей семьи?

— Это так?