– Нет, не представлял, – соврал я.

– А вот я часто представляю, – задумчиво сказала Марина. – Знаешь, Андрей, как бывает: насмотришься на все эти зверства, и на душе усталость, неверие ни во что, просто… хочется умереть. Я тогда закрою глаза, и вот он, мир Христо.

– Христо?

– Не только Христо, но и мой, и твой, и всех хороших людей. Я вижу дома – не те бетонные коробки, что служили бывшим, а деревянные – непременно деревянные – красивые дома. Люди, живущие в них, приветливы и внимательны друг к другу, они вместе трудятся, вместе едят, вместе растят своих детей. Андрей, ты когда-нибудь видел в Джунглях детей?

– Нет, никогда.

– И я тоже. Но они появятся, дети, если мы построим новый, прекрасный мир, то дети непременно придут в него.

Снова вспомнилась Серебристая Рыбка. Там, в моем видении, был мальчик, мой сын. Кажется, Марина называла его Илюшей…

– Обязательно придут, – со всей уверенностью, на какую был способен, сказал я. – Обязательно.

Она негромко засмеялась и, прикорнув к моему плечу, уснула.

Я лежал, таращась в темноту. Сон остался где-то на дне этого короткого, как воробьиный нос, разговора. Моя жизнь в Джунглях плыла перед глазами. Существование игрока, встреча с Мариной, путешествие по железной дороге, Московская резервация… Со мной ли все это происходило? Если со мной – то я счастливчик. Да, я настоящий баловень судьбы…

Обязанности завхоза Христо возложил на Марину. Я обрадовался, полагая, что теперь удвоенные пайки посыплются на меня, как из рога изобилия. Однако, я заблуждался. Скупость и расчетливость Марины поражала. Она дала от ворот поворот Вовочке, требовавшему дополнительную банку тушенки ежесуточно. А также – Киркорову, вдруг пожелавшему сменить обувь. Я догадывался, что эта строгость – в память о старом завхозе, о Снегире.

– Андрей, – Букашка заглянула в нашу с Мариной келью. – Христо зовет.

Я, вытянувшись во весь рост, лежал на постели.

– Да, Бука, уже иду.

Она закрыла дверь. Странная женщина… Хотел бы я знать, о чем она думает!

Как только я вошел в «кабинет», Христо отставил в сторону банку с тушенкой, и поднялся. Он явно был взволнован.

– Андрей, есть будешь?

Я отрицательно качнул головой.