– Наверное, снятся. Нам всем снятся.

Я представил: бесконечный сон, вроде того, про казнь Серебристой Рыбки. Мурашки побежали по телу.

Овощи!

Темнота и лабиринт, наполненный страхами, радостями и болями. Лабиринт, построенный на обломках памяти, в который не войти, из которого не выбраться.

Овощи не видят снов.

Что-то начало расти внутри меня – вся моя жизнь в Русских Джунглях набухала, как овощ.

– Просыпайся.

Отец Никодим отстранился, Епифанцев захихикал.

– Просыпайся! – заорал я и ударил рыжеволосую женщину по щеке. Даже краткое соприкосновение передало холод ее тела.

Блуждающие в лабиринте. Ау! Сюда! Выход здесь!

– Просыпайтесь.

Я побежал вдоль нижнего яруса.

– Просыпайтесь!

Отец Никодим что-то крикнул.

Стена. Я остановился. У лабиринта нет выхода.

– Ахмат!

Глава ОСОБи улыбался, пока я подходил. Епифанцев вытирал ладонью выступивший пот.

– Посмотри-ка, Ахмат.

Рыжеволосая женщина сидела на нарах, тараща на нас непонимающие глаза. Ее губы пошевелились (синеватые, тонкие), но не издали ни звука.

– Черт подери, – сказал Епифанцев.– Впервые такое вижу.