Укутанный в овечьи шкуры на носу ладьи лежал молодой воин, чей путь был оборван собственной сестрой, что рыдала в объятиях своего деда Брани, который постоянно передавал ее то мрачному магу Секато из далекой страны, то прославленному воину севера Альрику.

Все видели, что Синигами и Юкогама были единой семьей, что постоянно поддерживала друг друга. Тут был и здоровяк Агат, что обнимал двух могущественных воительниц Юко и Асино в своих гигантских объятиях. И эти две воительницы, прошедшие сотни схваток и похоронившие сотни разумных, не скрывали своих слез. Как и все, кто был из семьи, ведь они потеряли одного из своих, ведь с ним умерла и часть них.

В стороне от них в одиночестве стояла она. С седой прядью посреди черных как воронье крыло волос, в черном траурном кимоно, полы которого развивались на ветру, её хмурый и злой взгляд сверлил тело юного Альмонда Синигами.

И когда ладья отчалила от пристани, Акира сорвалась с места в стремительный бег. Она заскочила на соседний борт корабля, взобралась на мачту и под удивлённые взгляды тысяч глаз слевитировала на ладью своего внука. С пристани кричали ей, грозили, проклинали. Но своевольная Акира расправив паруса и заклинив руль, посмотрела на удаляющуюся пристань и прокричала.

— Я уйду с ним! — Ветер донес крик бабушки, уставшей от вины, что давила на неё. — Я — Акира Юкогама, решила окончить свой путь в мире живых! И ухожу вместе с внуком! Прощайте!

По морским волнам устремилась ладья, парус наполнил не только ветер, но и магия, а позади лодки, прямо по волнам, бежали двое. Они неслись по воде, словно по земле, и то Альрик вырывался вперед, то Агат Юкогамы обгонял его. Они знали эту безумную, она всегда держит слово. Сказала — уйдет, значит уйдет, и они желали остановить сошедшую с ума старуху.

Но не суждено было им догнать легкую и быструю ладью, впрочем, как и тем кораблям, что ринулись в погоню и потом подобрали воинов, что после пяти километров бега по морским волнам, выдохнувшись, начали вязнуть в воде буквально в пяти метрах от стремительно несущейся ладьи.

Весь день продолжалась погоня по морским волнам, но когда настала ночь разыгралась буря, и преследователи потеряли ладью средь бушующих волн. Акира боролась с ветром как могла, вычерпывала воду из ладьи, кричала во тьму проклятия и умоляла богов забрать её в пучины морские. Но утром со сломанной мачтой и с пробоиной на носу, ладья осталась на плаву, а вокруг в утреннем тумане сновали морские монстры, что подбирались к кораблю в надежде чем-нибудь поживиться. Огромные крокодилы размером с корабль плавали совсем рядом и не нападали на него, так как и за ними вели охоту киты-убийцы и огромные акулы. А тем временем с первыми лучами солнца ладья дала течь, и начала потихоньку тонуть. Но той, что стояла у тела внука, на это было плевать, она впервые за много лет уронила слезу на свою щеку. Альмонд лежал укрытый овечьими шкурами в своей броне с верным топором на груди, зажатым в правую ладонь. На нем был надет его пояс авантюриста, с которым Аль практически никогда не расставался. Сбоку Акира положила свой меч в черных ножнах, который она ему подарила, и который Миуюки выкинула с ладьи перед похоронами.