Тьма охватила мой разум всего лишь на мгновение, ведь смерть для меня еще не конец, и вот я стою в таком тусклом мире, где даже яркое пламя казалось тусклым. Эти серые пределы мне не нравились, они были иными, чем те, в которых я бывал. Здесь время шло по иному, практически с той же скоростью, как и в реальном мире, и до меня, хоть и приглушенно, доносились звуки.

Астрид парила над полом, а вокруг неё бесновалось пламя. Воины и маги, что пытались уничтожить меня и её, пали на пол, и внешне не пострадали. Не пострадал от огня и я. Я лежал на полу как будто и не умирал, а на моем лице все еще сохранялась улыбка, и лишь на броне, на металлическом наплечнике, был след руки, выплавленный на металле. Но даже волосы не были опалены, и я смотрел с удивлением то на себя, то на Астрид, что опустилась на пол и сделала два шага по каменному полу, оставляя оплавленные отпечатки босых ног. Её тело восстановилось полностью, в отличие от одежды, она стояла нагой, вся одежда, что была на ней, сгорела. Огненно рыжие волосы были словно живое пламя и слегка прикрывали обнаженное тело, и пока сестренка смотрела на меня, её волосы, словно щупальца спрута, блокировали все заклинания и оружие, что летело в неё.

— Что я наделала! — воскликнула моя сестренка, и казалось, пламя вокруг неё начало затухать, но вдруг её волосы вновь налились силой, а своды рукотворной пещеры огласил дикий крик ярости и боли. — Вы ответите мне за все!

— Кем же ты стал, Огонек? — тихо произнес я, ища глазами золотую нить, что должна связывать мой дух и мое тело, но этой связи я не мог рассмотреть, как бы не пытался. Её словно и не было, у меня не получалось вернуться в тело по этой нити.

— Аль, ты создал феникса, — раздался позади меня до боли знакомый и любимый голос. — Его зовут по-разному в мирах, это отблеск великой стихии, что дает свет — огненная стихия.

— Кто ты? — медленно разворачиваясь, спросил я. Мне сейчас было не по себе от того, что мой план на крайний случай не сработал, и теперь мне предстоит схватка с тем, кто собирает души в этой части Перекрестка Миров.

— Я та, которой ты принадлежишь, та, которая придет к каждому, — ответила Миуюки, приближаясь ко мне в своем траурном, черном кимоно. — И когда умирает мой слуга, я всегда прихожу лично за его душой.

Я смотрел на свою госпожу с ужасом, это не бог, это великая стихия, что не стала бы спускаться за мной просто для того, чтобы проучить или поговорить.

— Что ты хочешь за то, чтобы я вновь ступил по земле как живой? — спросил я, ощущая, как в моей руке появился верный топор.