Фрэнк стоял в дверях столовой Хиксов, размышляя, а не страдает ли хозяин дома галлюцинациями, вызванными перенапряжением и горем? Но горящий клочок кокона, превратившийся в мотыльков… как насчет этого? Фрэнк видел это своими глазами. И разве мотылек не смотрел на Фрэнка? Возможно, это тоже была галлюцинация (он сам страдал от перенапряжения и горя), но, если честно, Фрэнк так не думал. Кто мог знать наверняка, рехнулся заместитель начальника тюрьмы или нет? Кто мог сказать, правду ли он говорил?

Может, он рехнулся, потому что говорил правду. Как насчет такого неприятного варианта?

Хикс встал.

– Раз уж вы здесь, вас не затруднит помочь мне отнести ее во двор? Спина болит, и я уже немолод.

Фрэнку совершенно не хотелось этого делать, но он согласился. Взялся за укутанные ноги Надин, а муж подхватил ее под укутанные подмышки. Они подняли женщину, осторожно вынесли через парадную дверь, спустились с крыльца и обошли дом. Кокон потрескивал, как рождественская бумага.

– Держись, Надин, – сказал Хикс белой мембране, покрывавшей лицо жены. Сейчас мы устроим тебя в «Адирондаке». Солнце пойдет тебе на пользу. Я уверен, лучи проходят сквозь кокон.

– И кто там сейчас главный? – спросил Фрэнк. – В смысле, в тюрьме.

– Никого. Полагаю, руководство могла взять на себя Ван Лэмпли, если она не спит. По званию она старшая.

– Психиатр, доктор Норкросс, заявляет, что он исполняет обязанности начальника.

– Чушь.

Они усадили миссис Хикс в ярко-желтое кресло «Адирондак» в вымощенном каменными плитами внутреннем дворике. Никакого солнца не было. Во всяком случае, сейчас. Накрапывал дождь. Кокон не промокал, вода собиралась в капельки на его поверхности, как на водонепроницаемой ткани. Хикс волок большой зонт. Его основание скрежетало по каменным плитам.

– Приходится соблюдать осторожность. Солнцезащитный крем по этой штуковине не размажешь, а Надин так легко обгорает.

– Норкросс? Психиатр?

Хикс усмехнулся.

– Норкросс – обычный контрактный служащий. У него в тюрьме нет никакой власти. Никто его никем не назначал.

Фрэнка это не удивило. Он подозревал, что Норкросс просто вешает им лапшу на уши. И его это бесило. На кону стояли жизни. Много жизней, пусть он думал только о Нане. Дочь олицетворяла для него всех. И ничего эгоистичного в его поведении не было. Чего там, он вел себя как альтруист. Но главное, ему требовалось сохранять хладнокровие.

– Что он за человек? Этот мозгоправ?

Хикс установил зонт и раскрыл его над женой.