Бывшие заключенные вместе вышли вперед. Их стало меньше, чем утром. В числе прочих бесследно исчезла Китти Макдэвид (оставив после себя разве что облачко мотыльков). Не вызывало сомнений, что эти женщины умерли в обоих мирах. Их убили мужчины.

Тем не менее все заключенные проголосовали за возвращение. Это могло бы удивить мужчину, но только не начальника тюрьмы Джейнис Коутс, которая знала наглядную статистику: если женщины сбегали из тюрьмы, их ловили почти сразу, потому что они не пытались спрятаться, в отличие от мужчин. Почти все женщины прямиком спешили домой. И бывшие заключенные, выступавшие в тот день, думали о своих сыновьях, оставшихся в другом мире.

К примеру, Селия Фроуд. Селия сказала, что обоим сыновьям Нелл нужна мать, и даже если Селия вернется в тюрьму, за мальчиками присмотрит сестра Нелл.

– Но пользы от сестры Нелл не будет, если она не проснется в том мире, верно?

Клавдия Стивенсон заговорила так тихо, что слушательницы потребовали повторить.

– Я никого не хочу здесь задерживать, – повторила она. – Проголосую, как большинство.

Члены книжного клуба «Первый четверг» тоже высказались за возвращение.

– Здесь лучше, – выразила общее мнение Гейл. – Джейнис совершенно права. Но это не Наше Место. Это чье-то еще место. И как знать, может, все случившееся приведет к тому, что и тот мир станет лучше.

Микаэла подумала, что Гейл, вероятно, права, но только в краткосрочной перспективе. Мужчины частенько обещали не поднимать руку на жену и детей и собирались держать слово, но хватало их максимум на месяц-другой. Ярость возвращалась, как приступ малярии. Вряд ли на этот раз все будет иначе.

Сильные порывы холодного ветра гнули высокую траву. Клинья гусей, возвращавшихся с необитаемого юга, пролетали в синеве над головами женщин.

Похоже на похороны, подумала Мэри Пак. Неоспоримое, как смерть, достаточно яркое, чтобы обжигать глаза, и холодное, чтобы проникать под куртку и свитер и покрывать мурашками кожу.

Когда пришла ее очередь, она сказала:

– Я хочу узнать, каково это, действительно влюбиться в парня. – Это признание, конечно, согрело бы душу Джареда Норкросса, если бы он его услышал. – Я знаю, в том мире мужчинам легче, и сам мир ужасен, и все в нем сложно, но я хочу получить шанс на нормальную жизнь, какой я ее себе представляла. Может, это эгоистично, но я этого хочу. Может, я даже захочу родить ребенка. И… это все, что я хотела сказать. – На последних словах она разрыдалась и спустилась с ящика, отмахнувшись от женщин, которые пытались ее утешить.

Магда Дубчек сказала, что она, разумеется, за возвращение.