– Элейн? – спросил кто-то. Пришла пора принимать решение.

– У меня есть там дела, – ответила она, прижимая к себе дочь. – И Нана любит своего отца.

В ответ Нана тоже обняла ее.

– Лайла? – спросила Джейнис. – Что скажешь?

Они все повернулись к ней, и Лайла поняла, что сможет их отговорить, если пожелает. Она могла обеспечить существование этого мира и уничтожение старого. Много слов для этого не потребуется. Она бы сказала: «Я люблю вас всех, и я люблю то, что мы сумели здесь сделать. Не будем от этого отказываться». Она бы сказала: «Я готова потерять мужа, каким бы героем он себя ни показал, и не хочу терять все это». Она бы сказала: «Вы, женщины, уже не будете такими, как прежде, такими, как они ожидают, потому что какая-то ваша часть навсегда останется здесь, где вы были по-настоящему свободны. Отныне вы будете носить в себе Наше Место, а потому будете сбивать их с толку».

Но, с другой стороны, женщины всегда сбивали мужчин с толку. Они были магией, о которой грезили мужчины, и иногда их грезы оборачивались кошмарами.

Небесная синева потемнела. День величественно догорал над холмами. Иви наблюдала за Лайлой, зная, что все теперь зависит от нее одной.

– Да, – кивнула Лайла. – Да. Давайте вернемся и приведем этих парней в норму.

Все радостно закричали.

Иви заплакала.

4

Они уходили по двое, словно из ковчега, пришвартовавшегося на склоне Арарата. Бланш и крошка Энди, Клавдия и Селия, Элейн и Нана, миссис Рэнсом и Платина Элуэй. Они уходили рука об руку, осторожно перешагивая выступавший из земли огромный шишковатый корень и скрываясь в темной ночи Дерева. В тоннеле что-то мерцало, но так слабо, будто источник света находился за углом… чего? Мерцание это сгущало тени, ничего не открывая. Каждая женщина, вошедшая в тоннель, вспоминала шум и ощущение тепла. Какое-то потрескивание, щекочущее прикосновение к коже, напоминавшее касания крыльев мотыльков… А потом они просыпались на другой стороне Дерева, в мире мужчин, в медленно распадающихся коконах… но мотыльков не было. На этот раз – нет.

Магда Дубчек села на койке в больничной палате, куда полиция привезла ее, обнаружив спящей у тела мертвого сына. Она вытерла паутину с глаз и удивленно оглядела целую палату женщин, которые поднимались со своих коек, срывая с себя лохмотья коконов в оргии воскрешения.

5

Лайла смотрела, как Дерево сбрасывало глянцевитые листья, словно плакало. Они падали на землю, образуя блестящие холмики. Гирлянды мха соскальзывали с ветвей. Попугай с великолепными зелеными с серебряными полосками крыльями поднялся с Дерева, полетел в темноту и исчез. Россыпь пятнышек, похожих на симптомы голландской болезни вязов, о которой упоминал Антон, быстро распространялась по корням Дерева. В воздухе повис неприятный запах гнили. Лайла знала, что Дерево заболело; что-то пожирало его изнутри, пока оно умирало снаружи.