Из окна ванной комнаты открывался пейзаж очередного великолепного тропического дня, чью безупречность портили лишь постоянно висевшие на одном месте грозовые тучи. Взглянув на них, Адам постарался не забывать о том, что всё это совершенно ненормально. Остальная часть Сэры, чьи дни и так были сочтены, постепенно превращалась в безжизненную пустошь. Мирра всё это прекрасно понимала, как и сам Адам. На какое-то мгновение он даже понадеялся на то, что патоген Светящихся наконец-то столкнулся с видом, чьи клетки не смог заразить, и что мутации у людей так и не проявятся. Однако выживание человечества всё равно находилось под угрозой, ведь неизвестно было, как проявится заражение у других форм жизни. Какой толк иметь иммунитет к болезни, если все виды животных и растений, употребляемых в пищу, всё равно погибнут?
Хотя, имульсия всё же вызывала мутации в организме человека, и теперь уже сам профессор знал об этом во всех подробностях, как и о том, что правительство КОГ все эти данные годами скрывало. Но вот сам процесс того, как топливо безо всяких признаков биологической активности становилось живым патогеном, так и остался неизвестен, равно как и никто не мог найти сходства у способности имульсии вызывать врождённые уродства и её поведения уже в качестве болезнетворного организма. Адам подозревал, что это вовсе не последовательно идущие друг за другом стадии развития одного и того же патогена, а свидетельство того, что имульсия эволюционировала, изменяясь под ситуацию, как это делали и первые формы жизни на Сэре. Хотя вот Бэйкос ему слишком уж часто разнос устраивала за эти перескоки от одного умозаключения к другому, основанные не на доказательствах, а просто по зову интуиции. А профессор ведь просто предлагал ей возможные направления для исследований.