– Это некорректная реакция? Я не знаю, как правильно. Не могу подобрать алгоритм.
– Алгоритм? Что есть значить? – подавшись вперёд, Ррагна едва не врезалась в колени Эйнстока, когда тот неожиданно развернул кресло.
– Я анализирую. Я всегда анализирую. Слова, мысли, поступки, чувства, эмоции, – он заговорил с расстановкой. – Рядом со мной никогда не было того, кто мог бы объяснить мне суть вещей, которые люди между собой считают простейшими и естественными. И сейчас я затрудняюсь понять смысл этих эмоций и их природу.
– Это идёт из вот здесь, – Ррагна приложила руку к груди, как и Эйн за минуту до этого. – Из внутри-бессмертие-сущность.
– Ты говоришь о… душе?
– Так. Из душа.
– Некорректно. У киборгов не… – он осёкся и несколько раз часто сморгнул. – Я не уверен в том, что у меня есть душа.
– А тебе… – Ррагна потянулась было коснуться груди Эйна, но, уловив, как тот напрягся, остановила руку. – Тебе хотелось бы? Чтобы она быть?
– Не могу дать точный ответ, – вновь как заведённый повторил он. – Не с чем соотнести. Не знаю. Да.
Последнее слово вибрацией прокатилось по коже, заставляя затаить дыхание. Это было откровение. Это было… доверие.
О чём они говорили дальше, она почти не запомнила. Эйну довольно скоро пришлось вернуться к пилотированию, и, чтобы не мешать ему, Ррагна ушла на инженерную палубу. Эйнсток не настаивал на этом, однако она сама чувствовала потребность немного побыть одной и осторожно, почти недоверчиво прислушаться к этой странной разливающейся в груди теплоте: он беспокоится о ней. Ему небезразлична её жизнь. Она
Глава 19
Глава 19
Неподъёмные, будто бы отлитые из свинца веки разлеплялись тяжело и неохотно. Ещё тяжелее оказалось заставить себя не зажмуриться вновь, шипя от боли и сдерживая рвотный позыв. Шумело в ушах, в горло навязчиво толкалась тошнота, а во рту пересохло до такой степени, что язык едва ли не стучал по зубам шершавой деревяшкой. Больно смотреть на свет. Больно даже думать. Сотрясение? Наверняка. При таком раскладе помнить собственное имя – уже достижение.
Руки стянуты за спиной. Сильно, так что от оттока крови уже занемело одно запястье. Второе в порядке, но пошевелить всё равно нельзя. Вокруг полупустая обстановка какой-то комнаты. Стол, кресло, шкаф, пара дверей. Каюта. Корабль. Чужой. Хреново. Но обнаружить себя живой и одним куском – очень даже хорошо.
Произошедшее вспоминалось медленно, с трудом, но вполне чётко.
Зачистка. Кровища. Море кровищи. Кибер, одним движением выпускающий кишки Криду. Рогатая тварь, вцепившаяся в шею Ройсу – быстрая, паскуда, не прицелишься… Баба с вытаращенными глазами, на которую пришлось отвлечься на секунду дольше, чем было позволительно. И белобрысый ублюдок, оказавшийся быстрее, сильнее и удачливее. Он же потом и вырубил, с-с-сука. И хотя последний факт страшно злил, стоило признать: если бы не это, лежать бы ей россыпью кишок рядом с остальными. Хотя такая ли уж это удача, когда оказалось, что сраный корабль набит пластидом, как шкура к’хортанца – ксеновошками? К чёрту. Пока что она жива и весьма этому факту рада. А вот как оставаться живой и дальше – ещё предстояло выяснить.