Продавец обернулся на вошедших через плечо, бросил мухобойку под прилавок и, вытирая руки полой халата, встал к весам на свое привычное место.

— Подай всевышнему! — сказал старик и протянул через прилавок руку. Продавец поморщился, но не шелохнулся, только перевел взгляд на Камала. — Подай! — громче сказал старик и указал сухим желтым пальцем на потолок магазина, где сидели мухи.

Продавец явно сердился. Круглое, по-детски полное лицо его дернулось и чуть побледнело, конечно, он быстро выставил бы за дверь сумасшедшего старика, но мешало присутствие Камала, поэтому он взял из картонной коробки несколько кусочков печенья и бросил на прилавок.

— Откуда только берутся попрошайки в наше время? — пробурчал продавец и снова посмотрел на Камала.

Но старик не взял печенье, лежавшее на прилавке, он разжал свой костлявый кулак и рядом с печеньем высыпал мелочь.

— Теперь дай на деньги! Эти ты дал всевышнему, а я тоже хочу сладких лепешек.

Сдерживая раздражение, продавец смотрел то на монеты, то на старика, требовательно протянувшего руку, то на Камала. Камал дымил сигаретой и делал вид, что все происходящее его совершенно не касается. Продавец поколебался, взглядом пересчитал деньги и смахнул их с прилавка в ящик. Когда продавец взвесил печенье, беззубый рот старика растянулся в жалкой улыбке. Забыв о Камале, что-то ворча, он взял печенье и вышел из магазина. Камал вышел за стариком.

— Это всевышнему, — бормотал старик, рассматривая обломки печенья, подобранные с прилавка. — Это на деньги, — он бросил взгляд на кулек с печеньем в другой руке. Он увидел Камала, стоявшего неподалеку, и показал печенье: «Это всевышнему, это на деньги».

Камал понимающе покачал головой.

— Плохой, плохой человек, — старик показал в сторону магазина, — совсем плохой.

Старик спустился к арыку и, наклонившись над мутной, медленно текущей водой, бросил туда печенье, зажатое в ладони: «Всевышнему!».

Камал, наблюдая за ним, постоял в раздумье. Ему было жалко этого несчастного, который сидел в тени на берегу арыка и жадно ел печенье. Это был безобидный ненормальный старик, и никто о нем ничего толком не знал. Камал даже не знал его имени. Старик бродил по кишлаку, забредал в дом, который приходился ему по душе, стоя съедал то, что ему подавали, и уходил. Объявился старик очень давно, еще в годы войны, и все не покидал здешних мест. Неизвестно было, откуда он приходит внезапно и куда так же внезапно и незаметно для людей уходит. Между тем старик быстро расправился с печеньем, нагнулся, попил из арыка, черпая воду пригоршнями, потом огладил бороду мокрыми руками и засмеялся.