Малика понимала, что ее слова придутся агроному не по душе, да и ей не хотелось портить приятное настроение, впереди был рабочий день, ей хотелось одного — чтобы строптивый агроном побыстрее выложил все, что у него накопилось, и ушел.

— У вас есть еще вопросы ко мне? — с нетерпением спросила Малика. — Вы же с чем-то пришли.

— Один вопрос есть. В общем, я хочу спросить. Такое дело…

Малика почувствовала, что у агронома к ней какой-то неприятный разговор. Вечно он что-то выискивает, чем-то недоволен. С чем же пришел приставать сегодня? Малика потянула рукав платья и взглянула на часы, давая понять, что временем она не располагает.

Камал внимательно проследил за ее движением и вдруг подумал: и ведь еще два-три года назад у председательши были совсем другие руки, иногда даже черные от мазута, — ведь она сама чинила трактор, пахала и полола вместе со всей бригадой. Да и характер у нее был не такой — прямолинейный, решительный. Или это только казалось? Такой она еще оставалась какое-то время после избрания председателем. Но теперь, когда колхоз в числе первых, когда Малика получила орден, она заметно изменилась. Неужели почет, уважение вскружили ей голову? Она уже не думает о тех, кому в первую очередь обязана своим положением? Откуда этот гонор, высокомерие? Наверное, она всегда таила в себе эти качества, а в благоприятных условиях они развились, дали свои плоды.

Малика смотрела на Камала, и его давнишняя манера говорить не спеша, долго думать над своими словами раздражала ее. Они вместе учились в школе, потом на заочном отделении сельхозинститута, и Малике, как ей казалось теперь, и тогда уже не нравился излишне медлительный характер Камала. Тоже мне, джигит называется. Слова джигита должны жаром обдавать, из-под сапог искры лететь! А этот мямля, тянет, тянет, не решается сказать прямо все, что думает! Размазня!

— Вы приказали посеять во дворе детского сада и школы хлопок?

Вот оно что, с облегчением вздохнула Малика, вот отчего у него такой насупленный вид.

— Ну приказала! — улыбка, придававшая очарование ее лицу, превратилась в гримасу. Малика холодно взглянула на Камала и, не меняя тона, по слогам повторила. — Да, я приказала посеять хлопок на школьном участке. А что?

— Зачем?

Малика изобразила удивление, ее тонко выщипанная черная бровь поползла вверх, она всплеснула руками.

— О боже! Что ж тут такого… Подумаешь, чадолюбие в нем проснулось! Всемирная трагедия! Да не все ли равно детям, что там растет — хлопок или бесполезные цветы! И вообще, с каких это пор, дорогой одноклассник, я обязана отчитываться перед вами в своих действиях?