– Прошу прощения, – поправила платье заволновавшись. И затараторила, боясь, что ее прервут или выставят быстрей, чем она скажет. – Но у меня срочное и важное дело. Оно касается Эйорики Лайлох!

Старик поднял руку, приказывая замолчать.

– Ты законы наши забыла, светлая рода Самхарт? – качнулся, к ней багровея. – Как тебе известно, изначальная рода Лайлох выдвинула требование разорвать ее узы с изначальным рода Лой. И пока идет разбирательство… что, светлая? А? – приставил ладонь к уху.

Лала сникла:

– Все вопросы касаемые Лой и Лайлох решаются в присутствии этих лиц, – протянула тихо.

Хранитель кивнул:

– Вижу, не забыла. Продолжай.

– Так как требование выдвинуто односторонне, то вопросы касаемые стороны выдвинувшей требование рассматриваются только в присутствии второй стороны, – почти прошептала, склоняя голову все ниже.

– Отлично! – грохнул по подлокотнику ладонью. – Теперь изволь выйти, девица Самхарт!

Лала попятилась и вдруг остановилась, выпрямилась:

– Нет. Я схожу за Лой, – упрямо поджала губы.

– Пыф! – выдал Маэр. Таш сложил руки на груди и всем корпусом развернулся к девице, оглядел с нескрываемым изумлением.

Эхинох с трудом сдержал усмешку. Слез с подоконника и бросил деду:

– Я приведу.

И пошел из залы, по дороге легко и просто прихватив просительницу за талию, вывел ее, как выкинул.

– У Хранителя серьезный и важный разговор с советником, – почти по слогам сообщил девушке.

– У меня тоже важное и очень серьезное дело, – скопировала его тон и даже поддалась к изначальному, требуя взглядом выслушать. – Вы не имеете права просто выкидывать меня. Я пришла с требованием!

Эхинох чуть отодвинулся и вставил ладонь:

– Все понял. Присядь и подожди здесь, – выдал вполне миролюбиво, сообразив, что с чокнутой девицей лучше не связываться. – Хранителя всегда третирует дела о разрыве уз. Ты должна понимать, что его лучше не раздражать. Я приведу Лой, а ты подумай насколько важно твое заявление и стоит ли его делать.

Советник искренне надеялся, что девушка передумает. Этот обвал требований, возмутительных и глупых одновременно, и его уже начал доставать, что говорить о деде, который терпеть не мог подобные вопросы разбирать.