Падение серо-синей стены на голову бедного Тихона рывком замедлилось. Но очередной каприз вестибулярного аппарата внушил лживое: флуггер пришпилен булавкой к центру Вселенной, и по беспомощной четырехкрылой козявке вот-вот прогуляется ледяное пресс-папье Эфиальта.
Еще один тормозной импульс, длинный.
Минус шесть
Полубочка.
Нос вверх. Маршевая тяга. Короткий подскок.
Коррекция по крену.
Коррекция по тангажу.
Малая тяга на всю посадочную группу.
И только после этого виртуозного арпеджио, сыгранного автопилотом на многочисленных дюзах, «Орлан» перешел из отвесного падения в горизонтальный полет, продолжая при этом держать свое место в строю. Справа впереди — Саржев, еще правее — Ниткин. Слева сзади — Пейпер.
Картина мира от перехода в горизонталь изменилась разительно.
Из падающей стены Эфиальт превратился в более-менее приемлемую
Тихон включил поиск внешнего целеуказания. Навестившая его мысль была проста до наивности: если телевидение действительно использует для съемок флотские разведзонды, их видеосигнал должен уверенно декодироваться «Орланом».
И действительно, парсер почти мгновенно обнаружил восемь новых источников информации и зарегистрировал их под временными псевдонимами.
«Интересно, додумался еще кто-нибудь до этого или нет? Саржев если и додумался, то не стал. Ребячество, дескать. А ребячества от Саржева не дождешься… Ниткин? Ниткин ушлый, Ниткин может. Пейпер? Пейпер сейчас, наверное, вообще заснул».
Совсем скоро над близким горизонтом Эфиальта выросли верхушки ледяных вулканов.
На самом деле это были никакие не «сосульки», а скорее плюмажи из страусовых перьев. Каждое перо поднималось над поверхностью Эфиальта на несколько километров и распушалось ближе к вершине.
Описать картину можно было двумя словами: неустойчивое великолепие.
Но неустойчивость, хрупкость, эфемерность ледяных колоссов были обманчивы. Каждый из них мог простоять и несколько лет, и несколько веков.