Все переглянулись, ища несогласных в друг друге.

– Ну, если несогласных нет, то думаю можно закончить наше совещание, – Выдохнув, уже спокойно, без следа безумия, сказал Канцлер.

После его слов все спешно покинули помещение, выходя из него и направляясь по своим делам, занимая свой пост.

Канцлер и полковник позже всех вышли в длинный бетонный бункерный коридор, представлявший длинный бетонный рукав к стальной лестнице, что выводит на поверхность. Внутри бетонного коридора освещение, которое отдавало слегка зеленоватым на бетонных стенах, стало жутко тусклым, поэтому, подолгу там находиться было трудно, начинало глаза рябить.

Канцлер незаметно положил руку на плечо выходящего из помещения полковника, который уже почти покинул помещение, и ему пришлось замедлить свой шаг, почти остановившись ровно за порогом комнаты

– Полковник Даниель, вы же помните наши договорённости? – грозно спросил Канцлер в требовательном троне, продолжив. – Вы же помните, за какие обещания вы получили полковничьи погоны?

– Конечно. Я знаю, что делать.

– Я напомню ещё раз, чтобы вы не забыли, – дёрнув за рукав полковника, едва его не сорвав, сказал Канцлер. – Во время штурма дворца наместника федерации я хочу, что б ваши силы оказались ровно позади бойцов полк–ордена. И пусть они возьмут дворец, раньше срока, то ваши люди не должны терять их из виду. И когда вы получите приказ, то ваши люди должны его исполнить, ни смотря ни на что. Это понятно?

– Да, великий Канцлер, – с фанатизмом и полным подчинением ответил полковник Даниель. – Погибнут все.

Глава восемнадцатая. Последний лорд и Командор

Глава восемнадцатая. Последний лорд и Командор

Тем временем. В пригороде Милана.

За городом вполне прекрасно. Несмотря на серый небосвод, нарастающее уныние и вечную апатию, что поселилась в сердце каждого жителя Милана, за пригородами большого города, где в основном и была наибольшая концентрация серости, было прекрасно и свободно. Воздух был свеж и прохладен, отчего дышалось легко и свободно, ведь у Милана не располагались большие заводы, чего нельзя сказать о Риме, где за городом были десятки больших заводов, обеспечивающих город всем необходимым.

Загородом, помимо свежего воздуха ещё и прекрасная природа, ставшая ознаменованием перехода времени года. Она отражает последние дни прекрасной осени, всего лишь чуток омрачённой серыми днями, выражающие осень старую, ветхую практически ушедшую и давшую место ранней зиме, что потихоньку подкрадывалась.

Деревья полностью оголены, лишены листвености, даже последних пожухших листков, которые уже давно были сорваны шальным ветром, ушедшим вдаль. Трава из ярко–жёлтой превратилась в серебристо–увядшую, как бы обозначая, что скоро должна прийти долгожданная морозная зима.