Эстебан присмотрелся к наступающим жителям трущоб. Их губы никогда не были в покое, будто они вечно про себя читали нечестивые моления, на их руках жёлто–зелёные повязки. Командор подумал, что это ещё одни еретики, сектанты очередного прокажённого культа, стремящегося поработить как можно больше душ, превратив их в покорных рабов, чтобы выжить из них всё что можно. Как только эта мысль пронеслась в его сознании, то в сердце загорелся огонёк жестокости к этим людям, несмотря на их бедственное положение, так как они продались убогому культу, разъедающему души. Он за всю свою жизнь не увидел не одного культа, который бы – не порабощал умы людей и не убивал ради своей выгоды. Культ Государства, Корсиканское Движение, Ревнители Изначальной Истины, африканские сектанты: все они были лишь прикрытием для законного повиновения одних другими. Это было самое настоящие новое теократическое рабство, скрываемое под масками лицемерия и двуличия, покрываемое идеалами свободы.

Но вдруг зазвучавшие слова Мания вывели Командора из собственных рассуждений.

– Забросайте их гранатами, – во всё горло с фанатизмом крикнул сержант. – Именем Канцлера накройте их священным огнём.

Все солдаты достали боеприпасы и стали кидать их в сторону наступающих беженцев. Через несколько мгновений послышались звуки взрывов множественных гранат, что разметали ряды наступавших беженцев. Десятки людей, не успевших уйти на достаточное расстояние или укрыться, были накрыты взрывами и похоронены под грудами мусора и грязи.

– Прорываемся, воспользуемся их замешательством! – крикнул Командор, перезаряжая винтовку, осознавая то тактическое преимущество, что они вырвали из рук противника.

И все оставшиеся в живых солдаты Рейха, оставив лежать немногочисленных мёртвых братьев по полку, встали, выбрались из укрытий и начали наступление, убивая ошеломлённых беженцев. Ряды атакующих были рассеяны, оставшиеся в живых поспешили скрыться в тени и в разбитых улочках трущоб. Продвижение к командующему полка вновь продолжено.

Солдаты Рейха стали стремительно продвигаться к месту полковника, отстреливаясь по пути от беженцев, которые предпочитали наносить удары из засады, сильно притормаживая продвижение.

В руках и разуме Командора было всё отведено до холодного, если не машинного автоматизма: увидел противника, вскинул винтовку, нажал курок. А всё остальное разрывная очередь сделает сама. Прямая как стрела, она находит свои жертвы и отправляла их в забвение.

Впереди показался перекрёсток, а впереди по виду идёт ожесточённый бой. Солдаты, было, обрадовались, что они нашли своего полковника живым, как вдруг к ним, с прилегающей дороги выехал старый, эпохальный ещё советский БТР. Вся краска с него уже давно слезла, броня была истерзана выстрелами, а на листах брони имелись многочисленные следы сварки и латания, БТР был чёрным от сажи.