Все оцепенели, с ужасом поглядывая на Ариана разными взглядами. Бертолдо был полон презрения к нему, Алехандро был готов рассмеяться над его речами, Давиану всё равно, а Мицелий был готов растерзать его.

Габриель погрузился в собственные размышления. «А отвоевав свою независимость, смогут ли они её удержать? Не скатятся ли они к собственной диктатуре, особенно с такими людьми как Ариан? Чем будет их новое государство? И что вообще они смыслят в построении демократии?» «Да и что Ариан мыслит в деле борьбы, кроме зова романтики юношества и революции» Габриель решил, озвучит собственные мысли, но только касательно незатейливого бунтаря:

– Ариан, – начал Габриель, обратив на себя внимание Алехандро и Давиана, которые на него посмотрели с удивлением, ведь он никогда ранее не осмеливался озвучивать собственные идеи на собраниях сообществах. – Вот отвоевал ты независимость. А ты сможешь её удержать? Ты думаешь, что Канцлер так легко сдаст город? Ты думаешь, что армия режима так мала? Ты не думаешь, что Канцлер просто в Милане увеличит террор, а если не поможет, то он сбросит бомбы и отстроит город заново? Я понимаю, что мы пришли в Рим не через парадный вход и находимся не в центре города, но, если ты прогуляешься в его месту величия Империи, может тебе показать всю силу Рейха? Не спеши воевать с этой военной машиной, которая стирала в пыль целые страны, не то, что города. Или ты историю не учил?

Ариан не потерял фанатичную спесь, но огня в нём поубавилось. В его глазах стал потухать огонь ревности к своим мыслям, рождённый бесконечной убеждённостью в собственных идеях и силах.

– Я… я… не думаю, что обычное сиденье, обсуждение и игра в политику к чему–то приведут. Ой, не думаю, что своими бесконечными сходками, на которых вы просто болтаете, к чему–либо приведут. Нам нужны действия, а не пустые слова. И я пытаюсь вам об этом сказать. Мне с вами не по пути…у нас разные взгляды на мир… – Слабо сказал Ариан, – слишком разные…

– Ариан, ты сам понимаешь, что вас утопят в крови. Месть может пока подождать. Нам нужна продуманность и чёткий план, иначе все мы окажемся у расстрельной стены, а наш город станет тюрьмой, без надежды на гордое и свободное будущее. – Поддержал Габриеля Бертолдо.

Ариан, тяжело выдохнув, оставил своё место у стола. Он медленно подошёл к окну, выходившее во внутренний двор. И стал его разглядывать.

– Ну ладно, давайте подытожим, а то нам завтра на учёбу, – выдохнул Алехандро.

– Хорошо. Мы говорили…

– В часовне кто–то есть, – прервав Мицелия, резко и взволновался Ариан.