— Подъём! — сразу взял быка за рога Борборыч. — Сейчас немножко повоюем, народ!

— Борборыч, ты злой и жестокий! — простонал Толстый, натягивая на себя повыше дорожное одеялко.

— Кто же воюет без завтрака? — вторил ему Вислый, поглаживая себя по урчащему животу.

— Сначала храбрый бой! Потом завтрак! — отрезал я и сдёрнул с Толстого одеяло. К Вислому подходить не стал — мало ли, укусит с голодухи…

— А потом поспать? — спросил Толстый с надеждой.

— И пообедать? — добавил Вислый.

— Сначала бой, потом бой, а потом снова бой! — радостно сообщил Нагибатор. — Враги себе назло пришли сюда!

— Этот дылда опять ересь какую-то несёт! — возмутился Толстый.

— Этак и помереть можно голодным. Что тогда наш любимый капитан космической моторки скажет? — согласился Вислый.

Я тебе за эти слова зубы и язык вырву! И засуну в какое-нибудь отверстие, не полагающееся для этого, дерьмоед!

— Пусть скажет, что покойник был не трус! — гордо отрезал Нагибатор. И добавил с надеждой. — Можно пушку зарядить?

— Заряжай! — кивнул Борборыч.

— Капитан! Ты свои извращённые вкусовые пристрастия!.. — крикнул Вислый.

— …На нас не распространяй, калолюб! Мы вообще нормальные! — согласился Толстый.

Матерщину наш встроенный переводчик умел переводить, но делал это в медицинских терминах — что обычно ничего, кроме смеха, не вызывало. В общем, капитан десантного катера сейчас только зря тратил свою больную фантазию на нас, неблагодарных…

Разведка показала, что на нас капает слюнями дальний родственник тиранозавра, близкий родственник решашиарха — и хрен-знает-без-системы-как-его-зовут! Или просто Слюнявый Хрен, как его сразу и прозвали ударники. Размеры у него были немаленькие: почти десять метров в высоту. Ходил он на задних конечностях, а передние с острыми когтями прижимал к груди — во всяком случае, до начала боя. А ещё у него была массивная голова, смешные пёрышки на теле и длинный хвост с заострёнными шипами.

Слюнявый Хрен нас алкал! Жаждал! Хотел! Буквально видел нас своим завтраком! И вот незадача: большой глаз, заглядывающий в разные дырки в своде пещеры и даже появляющийся в расщелине входа, добычу видит, а зуб — ни один из пары сотен острых заточенных зубов — неймёт. Бедняга аж поскуливал, как побитый щенок, и всё, что ему оставалось — пускать на нас слюни. Причём, в самом что ни на есть прямом смысле этого слова…