Я пошатываюсь, чувствуя, как пульс колотится в ушах. И снова смотрю на его лицо. – Нет, – выдыхаю я. – Этого не может быть.
– Кэт? – кричит Коул. – Где ты?
Мой живот сжимается. Я разворачиваюсь и, прикрыв рот рукой, выскальзываю через лабораторные двери. Пока я бегу, хромая на больное колено, по коридору, глаза заволакивает слезами.
– Кэт, что случилось? – спрашивает Коул, когда я врываюсь в зал ожидания.
Он тянется к моей руке, но я пробегаю мимо него, а затем через стальную дверь.
Как только оказываюсь на улице, я сгибаюсь пополам и упираюсь руками в бедра, борясь с тошнотой, подкатывающейся к горлу. Позади раздаются шаги Коула. Дверь лаборатории распахивается, и он подбегает ко мне с широко раскрытыми глазами.
– Что случилось? Ты в порядке?
Я отрывисто вздыхаю:
– Это было слишком просто. Мне следовало догадаться.
– Что ты имеешь в виду? Кэт, ты меня пугаешь.
– Это не он, – говорю я дрожащим голосом. – Это марионетка.
Коул выпрямляется и отступает назад.
– Нет, этого не может быть…
Я сглатываю, и лицо мертвеца всплывает перед глазами. Как только я поняла, что сделал Лаклан, различия между ними становятся до отвратительного очевидными. Глаза этого человека расположены слишком далеко друг от друга, адамово яблоко слишком большое, а его подбородок не так отчетливо выражен, как мой. Я должна была заметить это, но его ожоги и перевязки расположены в таких продуманных местах, что мой разум пропустил эти незначительные детали.
Я взорвала генкиты и убила невинного человека, панель которого наполнена кодами, написанными специально, чтобы он походил на Лаклана Агатту. Беспомощную марионетку, которой пришлось сидеть там, запертой в своем теле.
– Мы не убили его, – еле сдерживая крик, говорю я. – Он все еще где-то здесь. И это просто часть его плана. А мы все еще его пешки.
Коул сжимает руки в кулаки.
– Мы найдем его, – говорит он, и в его голосе звучат стальные нотки. – Мы выследим его и убедимся, что в этот раз он действительно мертв.
– Мы не сможем победить его. Он слишком умен.
Коул поворачивается ко мне: