Естественно, он понимал, что дело это долгое и необязательно гарантирующее успех. Европейские битюги, которых Евграфка намеревался взять за основу, – скотина дорогущая, капризная и к нашему климату непривычная. Пока еще природа возьмет свое и эти першероны обрастут мехом и привыкнут к туземной пище. А проценты по кредиту, коли я замолвлю словечко в правлении, нужно будет ежемесячно выплачивать. Потому он не только за деньгами ко мне по старой дружбе обратился. Хотел еще табунок у киргизов прикупить и подряд получить на перевозку переселенцев. Эксклюзивный, едрешкин корень, договор. Привилегию, так сказать. Взамен божился, что у него ни один человек дорогой не помрет и не потеряется. Никого в пути не ограбят, не обманут и в рекруты не забреют.

– Тобой, благодетель мой, стращать буду, – и не скрывал хитрый мужик. – И татей трактовых, и чернильное племя. Оне, батюшка-генерал, одним именем твоим с лица белеют. Так и моих коневодов тронуть не посмеют.

– А если все-таки? – исключительно из любопытства поинтересовалась отогревающая руки в тонких перчатках о теплые бока станционного самовара Наденька. – Что, если все-таки решатся? А вы, милейший, слово дали?

– Так это, – засуетился, сунулся куда-то в глубину одежных слоев Кухтерин. – Я ить, матушка, у Ваньки Карышева Христом Богом пистоль вымолил. Один в один, как у их сиятельства батюшки-благодетеля. А народишку уж и нахвастал, будто оружье энто мне лично их превосходительство выдал, дабы я, значится, вахлаков подорожных и иных каких татей горяченьким встречал…

Посмеялись над находчивостью мужичка. Я боялся, что, даже будь этот пистоль и правда лично мной даренным, вряд ли он остановит действительно лихих людей. А вот неминуемая расплата за содеянное – очень может быть. Миша Карбышев однажды уже пересказывал бродящие обо мне в народе легенды. Отчего-то простой люд был уверен, что все мои враги долго и счастливо не живут. И что револьвер мой – волшебный. Вроде меча-кладенца. И заряды в нем будто бы никогда не кончаются и попадают из него всегда точно в цель. Меня тогда еще позабавило – повинуясь народной воле, я вдруг стал мифологическим персонажем!

Ну, конечно, я обещал Кухтерину помочь. И с кредитом, и с генеральным подрядом от переселенческого комитета. Но с одним условием! Потребовал, чтобы все извозные мужички, что станут россейских в Тюмень возить, были грамотными. И чтобы у каждого была отпечатанная в Томской губернской типографии брошюрка – памятка переселенцам, с указанием их прав и обязанностей, список должностных лиц, к кому крестьяне могут обратиться с вопросами, а также адрес Фонда, принимающего жалобы на недобросовестных чиновников. Я не сомневался, что подавляющее большинство отправившихся искать счастья за Урал людей будут неграмотными. И предполагал, что за долгую дорогу извозчики успеют раз по несколько прочесть тоненькую книжицу вслух.