— Не так давно здесь обсуждали предложение, чтобы антенны для телетрансляции поставить. Но решили, что они будут портить вид, и разместили только антенны телефонной связи, их спрятали, так что не видно. А для телевидения ставят новую телебашню. Там будет очень оригинальная конструкция, как у гибкой антенны для армейских раций, что в нашей стране в тридцатые годы изобрели. Будет тонкая, как иголка, и никаких растяжек, словно как парить в воздухе станет. Чудо техники.

Они поднялись вслед за народом по лестнице к подножию гиганта; Виктор огляделся вокруг в поисках Мавзолея Сталина, полагая, что это должно быть даже если и не слишком большое, то по меньшей мере приметное сооружение.

— Геннадий Николаевич, а вот вы говорили, тут где-то еще рядом и Мавзолей Сталина должен стоять. Его отсюда не видно?

— Так ведь мы уже рядом с Мавзолеем. Но его, конечно, не видно. Потому что он под Дворцом Советов.

Глава 25 Встреча с бессмертным

Глава 25

Встреча с бессмертным

Такого Виктор тоже не ожидал. Хотя все действительно было очень логично. Какой смысл здешним архитекторам создавать отдельное здание, которое передавало бы их представления о величии вождя, если можно положить его под самым большим и величественным зданием СССР? Под зданием, имеющим для здешнего общества священный смысл. Под зданием, которое здесь фактически храм номер один. В соответствии со всеми традициями соборных усыпальниц…

«Конечно, — думал Виктор, — было бы лучше, если бы все это священное сооружение возвели на новом месте, чтобы здесь потомки могли бы любоваться подлинным историческим храмом Христа Спасителя, а не копией, возведенной поспешно на волне революционных настроений конца века». Он был почему-то уверен, что, если бы решение принимали сейчас, то есть в здешнем пятьдесят восьмом году, а может, даже и в здешнем сорок восьмом, Дворец поставили бы где-нибудь на Воробьевых горах (а для Университета тоже нашли бы что-то приличное, а то и вообще построили бы уютный университетский городок в сосновом парке, что для науки полезнее). Однако развилка истории произошла в 1941-м, а не раньше, и рассуждать об этом было бессмысленно; первоначальные планы строительства Дворца относились ко времени, когда страна была еще расколота на ненавидящие друг друга лагеря и бродила анархией. Сама церковь уж слишком до этого была близка к телу власти, чтобы стать над усобицами так, чтобы к священнику в храм приходили облегчить душу и белые и красные. Ну и к тому же крещение Руси, во время которого были изничтожены языческие храмы, не могло служить примером веротерпимости и плюрализма мнений. Конечно, если верить летописям, сведение язычества было делом однозначно благим; с другой стороны, летописи создавали люди, напрямую связанные с церковью, так что судить по ним об этом вопросе — все равно что судить о снесении и закрытии церквей по тому, что писали лидеры партии большевиков в двадцатых годах. В общем, пока некому в этот период истории попасть, чтобы разобраться толком, что же там такое было.