Зоя вскрикнула и прижала левую руку ко рту, глядя на Виктора большими круглыми черными глазами:

— Простите еще раз…

— Не надо. Я понимаю, почему надо форсировать подготовку. Будем форсировать, насколько получится. Мне больше нечего вам сказать.

Глава 5 «Маэстро, музыку!»

Глава 5

«Маэстро, музыку!»

Поразмыслив, Виктор решил, что максимально интенсифицировать подготовку он сможет, только отвлекаясь и переключая внимание после нее. Поэтому, поужинав, он отправился на последний сеанс в «Ударник», на этот раз — в синий зал. Там шла картина под названием «Маэстро, музыку!»; Виктору почему-то показалось, что это должна быть комедия.

Хроника перед картиной была длинной, черно-белой и в основном посвященной приближающемуся Дню Советской Армии. По экрану двигались танки, бегали солдаты в разгрузочных жилетах — видимо, здесь до них додумались самостоятельно, — взлетали в небо ракеты, и взрывы уничтожали старые Т-28 и БТ. Танки эпохи Тухачевского служили делу обороны страны, побывав лишь в ограниченных военных конфликтах, а то и просто простояв в запасе до момента, когда их решили отправлять в переплавку.

Что-то тревожное было во всей этой череде рапортов о высокой боевой выучке и готовности дать отпор любому врагу. Подростки в зале восторженно шептались, когда на экране стремительные, как гарпуны, зенитные ракеты разносили на куски самолеты-мишени («Во! Смотри! Впервые показывают!»), а на учениях солдаты успешно укрывались в щелях и окопах, спасали боевую технику, когда на горизонте вдруг вырос настоящий гриб ядерного взрыва. Виктор понял, что часть этих солдат, да, может, кто-то и из операторов, скоро умрет от лучевой болезни, потому что судьба не дала человечеству долгого срока искать путей выживания в будущей катастрофе; кто-то должен был идти в разведку и, возможно, не вернется. Ему вдруг стало мучительно стыдно перед этими бойцами за то, что они сейчас жертвуют своими здоровьем и даже жизнью за других, и за него тоже, а он хотел подставить вместо себя кого-то другого, да и сейчас не сказал ни да ни нет. Отмолчался. Правда, события развивались по принципу «молчание есть знак согласия». Галич как-то пел «Промолчи — попадешь в палачи», но это, оказывается, не всегда и не везде. Во всяком случае, в этой реальности все вроде так же, но многое иначе.

После короткого перерыва началась художественная картина, которая оказалась черно-белой малобюджетной мелодрамой. Однако с первых же кадров фильм затянул Виктора. Сюжет был о трубаче, который потерял зрение на японской войне и работал в небольшом джазе, который играл в кинотеатре между сеансами. Кассирша рассказывала ему действие фильмов, потому что он не мог видеть, что происходит на экране. Как указывалось в анонсе на афише, лента была «о мужестве человека, которого не сломали обстоятельства, который пытался не просто выжить, а наполнить свою жизнь, сделать ее яркой, полезной, чтобы люди видели в нем не жертву, не обездоленного судьбой, а полноценную личность, вопреки всему нашедшую свое счастье».