– Ты избавилась от Дарквиша ещё и потому, что он знал про нас, – тихо сказал Даниил.

– Я боялась, что тебя уничтожат!

– И совершила непростительную глупость! – снова перебил ее мужчина.

Они оба умолкли, опасаясь, что переполняющие их чувства перехлестнут через край, и спор превратится в ссору. Лес притих, весь превратившись в слух, но маленькие люди у подножия зелёных гигантов молчали. Лишь тревожно постанывал ветер, да перешёптывались невидимые листья: неспокойная ночь… недобрая луна… и такие острые, такие колючие глаза звёзд! Не к добру, не к добру…. Не к добру…

От Даниила исходил нестерпимый жар, а ей было холодно. Холодно, тяжко, тоскливо… И чёрная тоска неизбежного расставания – болезненная, давящая, безысходная: ничего не изменить, ничего не исправить… Он, верно, чувствовал то же самое, и снова заговорил – торопливо, горячо, обрывисто, лишь бы не дать этой тревожной тишине, этой тоске предчувствия разрастись и заполнить всё вокруг:

– Если Ахайя всё-таки мёртв и развоплотился… Но физическая смерть вовсе не означает смерти духовной. Он принадлежал к тем, чьим мыслям и деяниям суждено ещё долго нестись сквозь время, подобно свету погибшей звезды, и оказывать влияние на живущих… Только он оставил нам тьму, а не свет!.. И более того, я боюсь, что он жив! Мы не знаем доподлинно, что происходит в Тёмной Башне…

– Во всем виновато проклятье Вальгессты… – отрешенно проговорила она, думая совсем о другом: о нём, о себе, и о том, что всему – конец.

– Нет! – непреклонно заявил Повелитель Драконов. – Кто посеял первые семена вражды между Людьми и иными племенами? Кто разжёг искру ненависти?.. И старое проклятье, и эта война – у них общие корни: гордыня возомнившего себя равным богам!.. Только в суете своей самозванец пренебрег главной заповедью: божественность – не в силе разума, а в величии духа! Истинные боги – творцы, а не разрушители!

Но его слова упали в пустоту, – за эти краткие мгновенья она все уже решила. Над поляной снова наступила тишина.

– Скоро рассвет. Мне пора.

– Прощай… – эхом отозвался он.

– Обещай мне… Обещай, что не разрушишь Город, если…

– Если ты окажешься упрямой и поступишь по-своему?

– Если всё пойдет не так… – и обожжёнными губами она вновь прикоснулась к его устам.

И он обещал. Он не хотел обмануть.

– Помнишь старое предание? – спросил он на прощанье: разверзшаяся огненная трещина подползла к его ногам. – Мне так часто рассказывала матушка: «И будет корабль к берегам разорённой земли. И будут двое – один белый, как снег, второй – чёрный, как ночь…»

– А дальше? – спросила она.