– Нордид!.. Все кончилось, Нордид! Ты слышишь нас?..

Он приоткрыл тяжёлые веки: луна, целая и невредимая, апельсином висела в проеме бойницы, поодаль на полу – распростёрлось очерченное пентаграммой тщедушное тельце переверзя, на стене шипели, разбрызгивая искры, смоляные факелы.

– Все в порядке, – ответил он. – Я уже здесь…

С первыми солнечными лучами он покинул место, где произошел обряд перевоплощения – старый, полуразвалившийся дом, давно потерявший хозяев. Жрецы тотчас сожгли осквернённое жилище. Ему тоже предстояло пройти очищение – и он не замедлил его совершить.

Когда храмовый служка закрыл за ним ворота, он немного постоял, глядя с холма на расстилавшийся у его подножия город, – паутина висячих мостов, иглы башен, – и над всем этим пронзительно-голубое небо в оправе слоистых облаков. Постоял, поглядел, набрал полную грудь воздуха, и пошёл себе, – усталый человек, закончивший трудное и опасное дело.

– Ну, как ты? – Гилленхарт встретил его по дороге к казармам. Рядом с юношей топтался необычно высокий тьетль. – Я тут старого друга встретил, – пояснил он советнику.

– Всё хорошо! – радостно объявил Нордид. – Жутко было, мерзко… прямо сказать нельзя, как мерзко! Но теперь… Я точно заново родился – до того славно!

И они пошли в знакомый уже кабачок, и просидели там, пока не объявили тревогу. Звук сигнального колокола теперь часто тревожил осаждённый город: враг стоял у стен, и всё новые и новые полчища шли на штурм, с тем, чтобы обессилев, откатиться назад, ибо каменные оплоты Города вздымались почти что до самого Неба.

Услышав сигнал, Нордид и Гилленхарт отправились прямиком на стены. Коротышка сначала заколебался, но потом достал откуда-то помятый, местами проржавевший шлем, и тоже увязался за ними.

– Так, погляжу… – пространно пояснил он своё решение.

На передних рубежах обороны вовсю кипела работа: лили из огромных чанов смолу и кипяток на головы живых верениц, упорно ползущих вверх по длинным лестницам; лучники без устали рвали тетиву гибких луков, – подручные не успевали пополнять запасы стрел; другие шарашили по рядам неприятеля из пушек, а тот в свою очередь швырялся огромные каменными глыбами и целым градом камней помельче, плевался огненными кляксами. С высоты было видно, как у подножья стен копошатся огромные белые черви: то выползни пытались делать подкопы, но камни Города были надежно защищены заклятьем, и подземные жители пока не представляли собою серьёзной угрозы.

Куда хуже были те, что умели летать, – воздух кишмя кишел большими и маленькими тварями, каждая из которых норовила убить, укусить или хотя бы оцарапать. На глазах у Юстэса две огромные черные бабочки с кошачьими головами ловко зацепили клейкими усиками одного из защитников и проворно сбросили его вниз – находившиеся рядом даже моргнуть не успели! Одна из бабочек тотчас поплатилась за свое коварство, а вторая ловко ускользнула от удара мечом и упорхнула. А в воздухе перед Нордидом, откуда ни возьмись, появилась отвратительная костлявая девица – синекожая, зубастая, патлатая, – захихикала противно: