Мур на мгновение замолчал, дивясь тому, сколько чертей живет в душе ведьмы, и какое неистовое желание двигает ею. Сумерки зловеще опускались за окном на унылые высушенные морозом поля. Тьма поглощала поезд, проводники засуетились, чтобы зажечь лампы.

– Заканчивай играть в игры, милая, – беспечно отозвался он с хитрой улыбкой, – это мешает делу.

– А что если, эти игры касаются дела? – зашептала она, слегка поддавшись вперед, – ты же сходишь с ума, не заметил?

– Как тут не сойти с ума, если ты постоянно провоцируешь меня? – Мур наклонился к ней в ответ.

– Разве ты больше не подозреваешь меня? – ласково спросила девушка.

– Откуда тебе известно, что я тебя подозревал? – ухмыльнулся Мур, не сводя с нее глаз.

– У тебя на лице все было написано, – самодовольно проговорила Эрика.

– Я же сказал, что не допущу, чтобы тебя поймали, – он приблизился к ней, – разве это не подтверждает мое доверие?

Мур посмотрел на ее пленяющие губы и потянулся к ним, не в силах больше сопротивляться самому себе, но Эрика быстро остановила его, приложив палец к губам.

– Как глупо доверять ведьме, – игриво прошептала она. Ее глаза заблестели адским пламенем, отчего у парня замерло сердце в ужасе, который так очаровывал его, так манил, но в то же время так пугал и страшил.

Поезд остановился на их станции. Эрика бросив лукавый взгляд на Мура быстро выбежала из вагона, словно озорная искорка пламени, которую не под силу поймать никому.

Унылая и зябкая местность возле Тучного леса нагоняла тоску на каждого, кто осмеливался посещать ее. Сухая трава и гнилые листья устилали дорогу к одиноко стоящему приюту, расположенному среди голых деревьев. Наверное, в летнюю пору тут все было окружено зеленью и листвой, создавая этим живую и укромную ограду от ветров и ненужных глаз. Но сейчас, когда лето покинуло эти края, приют теперь и сам выглядел всеми заброшенным и осиротевшим, как и дети, что жили в нем.

По прибытию, они без труда договорились с директором, пожилой уставшей женщиной, о встрече с воспитательницей Эмили Эннисон, которая к счастью все еще работала здесь.

По узким и темным коридорчикам они прошли в комнатку отдыха для учителей, которая оказалась совсем небольшой по размеру гостиной с повидавшей лучшее время мебелью и почерневшим камином. На стенах тут и там облупилась краска, доски в полу прогнили и их прикрывали облезлыми коврами, которые потеряли свой первозданный цвет.

Сама же воспитательница была дамой в возрасте с невероятно унылым лицом, черты которого были резки и остры. Ее нос враждебно торчал, губы выражали недовольство тонкой полоской. Одета она была очень просто, а главное скромно. Ее длинное коричневое платье закрывало ее от шеи до пят, словно она боялась, что хотя бы край ее кожи увидят посторонние.