Ну, мне очень быстро надоела эта скукота, и я сбежала погулять. Эмме вечно нельзя со мной гулять, ей нельзя бегать и прыгать, нельзя даже лазать по деревьям. Так что иногда я сбегаю вот так потихоньку — она сама меня заставляет, чтоб не грустила вместе с ней.

Всем было не до меня, и я отправилась в конюшню. Хотя, если честно, ее давно пора бы уже переименовать в оленюшню. Потому что там живут наши снежные олени. Мамин и папин.

Двери были открыты настежь. Я ворвалась в теплую, пахнущую сеном темноту с разбегу… и тут же взлетела в воздух. Меня кто-то поднял. Прям подмышки, как маленькую.

— Ты куда летишь? Разве не знаешь, что ни к лошадям, ни к оленям нельзя подбегать сзади?

Скоро обладатель этого нудного нравоучительного голоса поставил меня обратно. Я сердито обернулась и увидела высокого худощавого парнишку сильно старше меня, со светлыми волосами и голубыми, очень серьезными глазами. Он был одет во что-то серое, неприметное. И сам он был какой-то скучный на вид. Я никогда его раньше не видела и сообразила, что это, наверное, кто-то из гостей.

— Теперь знаю, — буркнула я. Все еще было стыдно, что со мной как с маленькой. Ну что, сказать не мог? Я бы остановилась. В конце концов, я нерешительно потеребила подол своего нарядного платья, и ужасно смутившись, выдавила: — Спасибо.

— Не за что! И больше так не летай! — парнишка улыбнулся. У него оказалась очень добрая улыбка, и лицо неожиданно больше не показалось таким уж скучным.

Но я все равно была сердита, поэтому не ответила. Оставаться в оленюшне почему-то показалось стыдным, и я опрометью бросилась обратно домой.

Олав Шеппард еще несколько раз приезжал в Замок ледяной розы. Родители наши очень дружили. Когда я принималась вредничать и отказывалась садиться за общий стол, папа объяснял мне, что я должна поладить с Олавом, потому что он хороший. Я говорила, что он скучный и все время молчит, и я лучше посижу рядом с мамой. Но папа терпеливо втолковывал, что этот мальчик просто первые десять лет своей жизни провел в очень мрачном и опасном месте, где единственным живым человеком была его мама. Поэтому он немного замкнутый и трудно сходится с людьми. Олаву просто надо немного помочь, и он очень на меня рассчитывает в этом ответственном деле.

И все ж-таки я помнила, как постыдно опозорилась при первой встрече, и злилась на себя. А потому злилась и на Олава тоже, ведь он стал свидетелем моего позора. И «ладить» отказывалась напрочь.

Годы шли, облетали, как осенние листья. Однажды у Олава заболела мама, и он долго-долго не приезжал. По счастью, ей стало лучше, и на очередные именины Мэри Шеппард пригласили и семью Винтерстоунов тоже. Ехать было далековато, поэтому бедняжку Эмму оставили дома, мама решила остаться с ней. Папа взял только меня.