Я подперла кулаком щеку и стала его рассматривать.

Правильные черты лица — пожалуй, их можно назвать аристократическими, хотя и слегка простоватыми. Светлые волосы немного отрасли, такая прическа ему идет больше. Высокий он, конечно, это плюс. Не такой широкоплечий качок, как Эмкин Морвин — но мне такие никогда и не нравились. Чтоб потом девок веником отгонять, которые на каждом шагу будут пол слюнями заливать? Ну уж нет, спасибо!

Хотя на Олава тоже смотрят. Еще как смотрят. Вот только он никого не замечает, и я ни разу не видела, чтоб он кому-то хотя бы улыбнулся. Вообще хмурый какой-то. Больше обычного.

Что еще… Кстати, об улыбке. Улыбка у него замечательная — совершенно его меняет! Вот только я давно не видела его улыбок. Еще он умный. Очень добрый — любит животных, и они ему платят ответной любовью. Даже на занятия белку таскает. И как это я раньше не знала, что он — анимаг? Ну да, я же никогда с ним толком не разговаривала. Увиливала под любым благовидным предлогом. Если быть честной самой с собой, ужасно смущалась оставаться с ним наедине. Все казалось, что если хоть раз поговорим по душам, между нами случится что-то такое, из-за чего обратной дороги не будет. И я уже никуда не уйду от предначертанной судьбы.

А еще видно, что он сильный. Не «могучий», а какой-то скорее… «крепкий». Надежный. Я помню, что у него есть собственный снежный олень — отец подарил когда-то олененка от наших Снежного и Вьюги. И он любит кататься верхом, а для этого нужна выносливость и сила.

Вдруг подумалось — вот бы когда-нибудь прокатиться вместе.

И покраснела, когда представила.

Олав продолжал что-то рассказывать с лекционной трибуны… Своим красивым, глубоким голосом с вдумчивыми интонациями…

И чем дальше уплывал окружающий мир, чем больше мне казалось, что в этом большом зале я одна и говорит он только для меня, чем больше покрывалась мурашками кожа обнаженных рук от прикосновений этого чудесного голоса…

Тем больше я понимала, что кажется, влипла.

Потом начался мой личный непрекращающийся кошмар. Потому что я вдруг осталась совершенно одна.

Эмма, наконец-то, нашла свое счастье, и я была ужасно рада за сестру, изо всех сил старалась не обижаться на то, что ей теперь совершенно не до меня… но чувство одиночество нарастало, и в конце концов просто придавило меня каменной плитой. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

И на каждом шагу я встречала все новые и новые подтверждения того, как была слепа. И что совершенно, совершенно не разглядела человека, который так долго был рядом.

В конце концов, я осознала одну очень простую и очень горькую правду.