Девушка взобралась на ближайший холм, удостоверилась, что рядом нет ядовитых насекомых, и улеглась на траву. Она закрыла глаза и всецело отдалась звукам этого мира, намереваясь запомнить как можно больше.

Где-то рядом в траве шелестел ветер, вдалеке комбайн, скрипя и шатаясь, собирал семена, а на странных деревьях с лиловой корой перестукивались жесткие листья. Ниже по склону дети играли в прятки: Розали услышала, как они разбежались по сараям, грохоча дверями и ограждениями. Чуть дальше семья стучала посудой за ужином. Прекрасная картина, идиллическая. Как было бы здорово жить спокойно и не волноваться обо всех этих войнах и родителях-пришельцах…

– На звезды пялишься? – в ухе раздался голос Эсоры. – На тебе даже доспехов нет, я с балкона все вижу.

– Успокойся, – осадил ее Ивар. – Лучше иди спать.

– Сам-то чего шляешься по дому как призрак?

– Кидония вспомнилась, – де Карма помахал Розе рукой из окна на чердаке. – Дома сейчас молодое вино делают. Утренние дожди, мощеные улочки, изумрудное небо – все, что нужно для счастья.

– Подписываюсь под всем, кроме вина, – согласилась агатонка.

– Кидонианское – это толком и не алкоголь. Оно как сок, его можно даже детям.

– Не удивительно, что вас вся галактика недолюбливает – вы детей спаиваете, – усмехнулась Ева.

– Я сказал, что можно, а не сказал, что спаиваем, – уточнил Ивар, угрожая Эсоре пальцем. – Завтра будет бой, Розали. Постарайся держаться подальше от выстрелов. Очень не хочу, чтобы ты погибла.

Розали оценила заботу, но де Карма опоздал недели эдак на две.

– Спасибо, я тоже не хочу, – с натянутой улыбкой ответила она.

Девушка вернулась в темноту и опять обратилась в слух. Звуки особо не изменились, но, когда ветер ненадолго стих, она заметила странный контрапункт. Вдалеке, в полях, некто бормотал знакомые слова, повторяя их снова и снова. Розали подумала, что услышала разговор двух людей, но потом сконцентрировалась и поняла – это та же запись, которая транслировалась вчера в эфире. На этот раз звук доносился не из рации – источник был где-то поблизости.

«Теперь я – смерть, разрушитель миров».

Она дождалась, пока лампа на чердаке погаснет, укуталась в складки одежды и спустилась на мрачное поле. Света почти не было, только звезды да вспышки орбитальных взрывов слегка подсвечивали путь. Без спутников Сцеллурианская ночь – на удивление мрачное и угрюмое зрелище.

За далеким скрипом комбайна (тяжело быть бесправной машиной и работать сутки напролет) и слабым шелестом ветра голос периодически терялся и долетал урывками. Но чувствительные уши Розали все равно смогли выяснить направление, с которого он доносился.