– Пойду уложу ту единственную, которая не может обходиться без сна, – заявил он под конец вечера.

Я поднялась вслед за ним, одергивая помятые брюки.

– Спокойной ночи, Изабо, спокойной ночи, Марта. Спасибо за чудесный ужин и удивительный вечер.

Марта улыбнулась в ответ, Изабо тоже попыталась, но вышла не улыбка, а скорее гримаса.

Мэтью пропустил меня вперед и поддерживал за талию, пока мы поднимались по лестнице.

– Я еще почитаю немного, – сказала я в кабинете.

Вампир стоял так близко, что я слышала его слабое прерывистое дыхание. Он взял в ладони мое лицо:

– Чем ты околдовала меня? Дело не только в глазах – хотя от них у меня в голове мутится – и не в том, что ты пахнешь медом.

Он уткнулся мне в шею, зарылся пальцами в волосы, прижал к себе мои бедра.

Наши тела слились так, будто я была создана для него.

– Всему виной твое бесстрашие, – шептал он, – и бессознательная плавность движений, и то, как ты светишься, когда размышляешь о чем-то – или когда летаешь.

Я запрокинула шею, подставляя себя его ласкам. Палец Мэтью обвел мои губы.

– Ты морщишь губы, когда спишь, знаешь? То ли сны тебе не нравятся, то ли ты хочешь, чтобы тебя кто-то поцеловал. Второе мне больше нравится. – С каждым словом он все больше офранцуживался.

Внизу ощущалось присутствие сердитой Изабо с ее острым вампирским слухом. Я попыталась отстраниться. Получилось неубедительно, и объятия Мэтью стали еще крепче.

– Мэтью, твоя мать…

Он не дал мне договорить, прижавшись своими губами к моим. Ощущая сладкий зуд не только в руках, но и во всем теле, я ответила на поцелуй. Мне казалось, что я попеременно взлетаю и падаю, и непонятно было, где кончаюсь я и начинается Мэтью. Он целовал мои щеки, веки, а когда коснулся уха, я приглушенно ахнула, и вампир с улыбкой снова приник к моим губам.

– Губы у тебя как маки, а волосы точно дышат…

– Нашел чем восхищаться, с твоей-то гривой. – Я запустила пальцы в его шевелюру. – У Изабо и у Марты волосы как шелк, а у меня как солома, пестрые и непослушные.

– За это я их и люблю. – Мэтью осторожно высвободился. – Они несовершенны, как сама жизнь, не то что вампирские. Хорошо, что ты не вампир, Диана.

– Хорошо, что ты вампир, Мэтью.