Гистограмма мигнула и исчезла. Панель выдала ме­шок с образцами, раздутый от жидкости. Така схватила его и побежала.

Свист.

Огонь прямо перед ней пролился с небес, подобно жидкому занавесу.

Пламя окружило Уэллетт со всех сторон.

В течение нескольких бесконечных и ничего не зна­чащих секунд она пристально смотрела на огненную бурю. А потом со вздохом села на землю. Колени оста­вили углубления в размягчившемся асфальте. Жар, иду­щий от дороги, обжигал, но плоти было уже все равно. Така с легким удивлением заметила, что лицо и руки оставались сухими; температура испаряла пот из ее пор еще до того, как тот успевал увлажнить кожу. Интерес­ный феномен. Она задумалась, писал ли кто-нибудь об этом.

А впрочем, какая теперь разница.

Все равно ничего уже не поделать.

ПЕРЕБЕЖЧИК

— Как странно, — сказала Лени.

Перископ слегка отошел от берега, так как деревья заслоняли обзор с северо-западной стороны. Получен­ная картинка оказалась на редкость буколической. Рас­смотреть Фрипорт отсюда было невозможно — даже в прежние времена жилые и промышленные здания стояли слишком далеко друг от друга, городского силуэта не получалось, — но, по крайней мере, подъемники Лени уже должна была увидеть. Или пламя, или хотя бы дым.

— Прошло три часа, — сказала Кларк, взглянув на Лабина. — Может, ты успел и сигнал не ушел.

«А может, — подумала она, — мы просто понятия не имеем, что тут происходит».

Лабин сдвинул палец на несколько миллиметров, скользнув по пульту управления. Перископ повернулся влево.

— Может, она успела, — продолжила Кларк. Такие обыденные, безжизненные слова, несмотря на весь за­ключенный в них смысл: «Может, она спасла мир.

Спасла меня».

— Не думаю, — ответил Лабин.

Столб дыма поднимался из-за гребня холма, окраши­вая небо в коричневый цвет.