– Главк, концовка близится, она уже у ворот. Многое зависит от вашей работодательницы. В самом ли деле она способна набраться смелости и вернуться – визжащей гарпией, – как вы полагаете?
Главк помрачнел.
– Ведь она подвела вас, признайтесь? Едок из едоков, охотница из охотниц. Мы когда-то звали ее Невестой Урагана, а кое-кто придумал ей кличку Потаскуха Южного Ветра…
Снаружи что-то особенно громко лязгнуло. Главк нервно вскочил и уставился на загудевшие стены.
Бидвелл меланхолично подкинул еще одно поленце в печку.
– Вы заметили, как густеет мысль и движение?
Главк недоуменно вздернул бровь.
– Нас скоро зажмет между адамантовыми стенами Альфы и Омеги. Ваша Госпожа убегает не только от Терминуса. Между нами и началом – или концом – мало чего осталось. Будет пожрана вся история. Мотки размотаются до отдельных нитей, нити до отдельных волокон – и сплющатся в точки. Интересно, на что это будет похоже? – Бидвелл медленно свел два пальца вместе, пока между ними не исчез просвет. – Наверное, ярчайшая вспышка и великая тяжесть, пока весь оставшийся свет и гравитация будут сновать вперед-назад в раскатанной пленке времени – а уж
– Я не понял: вы это подозреваете… или точно
Бидвелл подбородком показал на ряды книг:
– Я собирал фрагменты и кусочки прошлого и будущего, перетасовывал их, комбинировал, пока не стал ясен неизбежный смысл.
Главк пошевелил пальцами, хлопнул себя по коленям и принялся раскачиваться взад-вперед.
– Суставы болят, – пожаловался он. – Холодно. Даже здесь.
– Лучше подняться, пока осталось хоть что-то достойное внимания, – шепнул Даниэль и отправился прочь. На этот раз Джек последовал за ним, чувствуя, как горит лицо.
Лестница – вернее, трап – представляла собой вертикальный ряд досок, положенных на вмурованные в стену арматурные прутья. В сумраке над головой Джек разглядел очертания люка, очевидно, выходившего на крышу. Даниэль распахнул незапертую крышку люка и вылез в невысокий чердак. Дверь из покоробленных досок вывела на залитую высохшим битумом плоскость, в отдельных местах починенную кусками рубероида. Сверху лежали ветхие грузовые поддоны, образуя как бы дорожку. Крыша была двускатной, с небольшим уклоном от центрального гребня, и окаймлялась невысокой бровкой с прямоугольными вырезами стоков. А дальше, окрест – то, что осталось от Сиэтла.
В северном направлении четко выделялся силуэт Даниэля – более светлая тень на фоне мятого, рваного занавеса. Джек подошел и встал рядом у бровки. Прорехи в занавесе открывали взгляду меланж из зданий, промышленных и бытовых – дома и склады; к западу располагался лес каких-то узких мачт, а на улицах – грязь, балластный щебень, кирпичи, куски асфальта, дерева, бетонных плит, бордюрных камней… Люди, обряженные по давным-давно устарелой моде, пойманные на ходу, с болтающимися руками и ногами, которыми они иногда подергивали на манер стрелок у сломанных ходиков, – с болезненной медлительностью торопились в никуда.