Гентун закатил глаза, потряс головой и спросил:

– Вы заставили нас свернуть с луча маяка. Почему?

– Маяк мы отыщем, – ответил Полибибл. – Он, знаете ли, извращен с давних пор – сразу после исчезновения моей дочери, а затем и Сангмера, который отправился ее разыскивать.

Лицо Джебрасси сморщилось от тревоги и отчаянья.

– Почему?! – Его внутренний голос до сих пор утверждал, что маяк должен быть неприкосновенным – ведь это единственное, что направит к Натарадже, к конечной цели, к причине того, что их вообще создали. – Не может быть! Кому это надо?

Полибибл встретил очевидный гнев своих спутников с отстраненной печалью – достаточно незамысловатая мимика для столь древнего существа. Ответил он не сразу.

– Я сам едва ее помню. Она мое дитя в той же степени, в какой я ее творец.

– Эту историю мы знаем, – сухо заметил Джебрасси.

– У нее много версий, – возразил Полибибл. – Возможно, истина таится где-то в мусоре, который подпирает фундамент Кальпы. Фрагменты воспоминаний, которые мне удалось-таки извлечь, необходимо сравнить с огромным количеством вариантов.

Джебрасси набычился и обошел эпитома кругом, кипя от гнева. Полибибл следил за ним спокойным взглядом, который, впрочем, нельзя было назвать полностью бесстрашным.

– Мои соплеменники там гибнут или еще чего похуже – и зазря, просто так? – прорычал юноша. – Потому что некий Эйдолон что-то запамятовал, а всем остальным плевать?

– Отнюдь, – сказал Полибибл. – Среди Эйдолонов любая вещь, любое событие обладает смыслом, порой и не одним. Моему основному, более великому «я» были ведомы отличительные особенности тех изменений, которым со временем предстояло произойти в Хаосе – я говорю о его постепенной редукции, стягивании. Сейчас маяк указывает как раз на ту точку, куда нам надо попасть. Направление луча выправилось. Присядь-ка.

Он похлопал грунт возле себя.

Джебрасси переводил взгляд с эпитома на Гентуна, стараясь контролировать свой неуемный гнев. Неужели все его предшественники были обречены с самого начала? Неужели их приносили в жертву, чтобы отвлечь врага, устроить дымовую завесу, подготовить плацдарм для будущего, в котором преуспеют лишь немногие избранные?

Невероятным усилием воли Джебрасси заставил себя сесть и, уронив подбородок на грудь, уставился на черную пыль и колючие, древние камни.

– Путь, которым мы идем, – сказал Полибибл, – соответствует наиболее оптимальной версии, которую мне удалось извлечь из всех историй. Обратись к своим проклюнувшимся способностям – подумай об Ишанаксаде, о том, как она совершала то же самое странствие. Подумай о ее давнем самопожертвовании, чтобы дела вновь пошли, как полагается.