Сутки прошли очень нервно. На поверхности почти двенадцать часов бушевал мощный ураган, завывания которого звенели в ушах даже через освинцованный резинополимер базы, развернутой в углу опустошенного хранилища. В каждом особенно сильном вое Овечкину чудился лязг подвижных частей приближающихся роботов-убийц, и от того факта, что роботов никто не видел со дня аварии с вездеходом, легче не становилось. Потом начался следующий цикл антирада, вместе с которым начался тот еще ад.

Снимать реактор с гусеничной платформы в мутном ночном пылевом мраке, освещенным ходовыми прожекторами грузовиков, на морозе в минус шестьдесят при постоянной пурге, было сущим кошмаром. Порфирьев оставил получивших серьезное обморожение лица людей в палатках, они все равно были никакие, и народа не хватало. Металл под резаками плавился плохо, шины отопления перемерзали, домкраты скользили по скрытому под грязным снегом ледяному крошеву. Демонтаж реактора быстро свелся к примитивному срезанию узлов крепления, но даже так работы шли медленно и предельно тяжело. Полностью освободить реактор от креплений удалось только через три часа, и еще столько же ушло на то, чтобы завести домкраты в нужные места и надежно зафиксировать между собой.

Отделить реактор от платформы удалось только с пятого раза, при этом один из четырех домкратов, оказавшийся с подветренной стороны, не выдержал нагрузки вкупе с сильным переохлаждением и лопнул. Вместо него в край реактора вцепилось десяток солдат в экзокорсетах, и Антон сильно сомневался в том, что эта замена будет равноценной. Но Шарафутдинов заявил, что это все равно лучше, чем ничего, и принялся рулить процессом снятия. Реактор приподняли на домкратах и усилителях конечностей, и все это нелепое и крайне рискованное предприятие начало медленно сдвигаться назад, вынося реактор за пределы гусеничной платформы. Антон едва не поседел, пока это происходило. Именно он отвечал за движение домкратов, и ему приходилось метаться между ними, отслеживая каждый сантиметр работы техники. Если смещающиеся домкраты потеряют синхронность, то двадцатитонная махина рухнет, и это будет настоящей катастрофой. Потому что поднять ее нечем, и военная хунта наверняка убьет Антона за это.

Реактор удалось отвести от гусеничной платформы метров на десять, и Порфирьев полез за руль грузовика, с которого мегамозги сняли кузов и приспособили платформу под передвижную АЭС. Без одного домкрата тащить реактор с каждым метром становилось все опаснее, риск опрокидывания возрастал, и Варяг приказал остановить движение. Он подогнал грузовик задом к домкратам и попытался заехать под поднятый над землей реактор. От поднятой воздушной подушкой пыли видимость мгновенно исчезла, Порфирьев продолжил движение по памяти, и Овечкин понял, что фиаско не избежать. Он закрыл глаза в ожидании лязга падающего реактора и с ужасом услышал его.