Немного в стороне от квартала Складов, около грибной рощи, отряд задержался. Рауль выслушивал посыльных из лагеря, кивал, отдавал приказания.

Оказалось, что не все, далеко не все откликнулись на зов Капитана нищих. Бороться на словах, демонстративно облачаться в форму оппозиции власти — одно. А вот так, с пол-оборота двинуться в пекло безумного боя, причины которого не для всех ясны и понятны, — совершенно другое. Такое требует искренней веры и мужества, и не каждый дозорный на это пойдет.

Отправив гонца с очередным заданием, Рауль некоторое время молчал. На лице его пролегли глубокие темные морщины, глаза потускнели, на скулах вздулись желваки. Тяжесть его помыслов нет-нет, да пересиливала стальную волю, заставляя Капитана нищих опускать плечи.

— Нас ровно тридцать, — хмуро сообщил Рауль. — Это все.

Паршивые вести, чего уж тут.

— Если нанести удар внезапно…

Ой, сомневаюсь.

Рауль вскинул взгляд, словно прочел мои мысли. Поморщился.

— Это может сработать.

Я пожал плечами. Сказал решительно:

— К такому случаю вспоминается старая поговорка: когда не знаешь, что делать — делай шаг вперед.

Лицо Рауля озарила улыбка.

— Хорошо сказано, Дарк.

Ответа явно не ждали, а потому я лишь пожал плечами.

— Дозорные! — позвал Капитан нищих. — Выступаем!

2

Шесть групп по пять дозорных шли к площади бывшего Нижнего рынка разными путями. Никому не нравилось подобное разделение, но хуже не было ничего, чем столкновение со стражей до НАЧАЛА, это понимал каждый.

— Я знаю, как снять с ведьмы ошейник раба, — говорил Рауль. — Но это потребует времени.

Узкая серая улочка полна народу. Несмотря на то, что она вьется практически через центр города, роскошью не пахнет, зато вовсю воняет нечистотами из сточных канав. Вдоль стен паутина бельевых веревок, преет белье, из окон накатывает тошнотворное амбре жарящейся и тушащейся пищи. Слышны крики, но ни разу не раздается плач ребенка.