Память Крови активирована.

Я поднялся с колен.

— Этого не может быть…

— Он…

Оглушающий лязг! Это отшатываются в ужасе солдаты. Старец-висельник отступает, но спотыкается и падает на задницу. Его глаза выпучены, челюсть отвисла. Калхун сейчас похож на него один-в-один.

Я оборачиваюсь.

Рауль едва не отпрыгивает, один из дозорных падает на колени, другой от чувств роняет меч на мостовую.

Я поднимаю руки к глазам.

Никаких когтей и серовато-красной кожи. Это руки человека. Все мое тело теперь человеческое, кроме двух деталей: эльфийских ушей и кожистых крыльев.

— Ве-ве-ве… — бормотал дозорный, отползая на коленях. — Великий отец?! Ты вернулся?!

Я соображаю, что меня приняли за героя древности, и меня разбирает нервный смех. Подавить его составляет приличных трудов.

— Дарк?! — растягивая слова, спрашивает Рауль. — Дарк?! Это ты?! Н-но… КАК?!

Я и сам не знаю. Похоже, что раса Проклятых, обожженных магической войной, все же не до конца уничтожена. Их согнали сюда, приговорили, но… как там — память Крови активирована? Еще можно вернуться к настоящему облику Ночных?..

Что бы это ни значило — я узнаю. Но позже.

Я оборачиваюсь к помосту. Старец-висельник пытается отползти, упирается спиной в ноги Калхуну. Его нижняя челюсть дрожит, трясущийся подбородок заливает слюна. Из глотки вырывается скулеж:

— Пощади, Аухэнн! Это не я тебя предал!

— Ты ошибаешься, старик. Я не ОН. Великий отец был сражен и пал, и ваше пророчество о его возвращении еще не сбылось. Меня зовут Дарк.

— Т-ты н-не…

— Я не ОН, — киваю, — но то, что ты натворил — так же преступно, как и ЕГО убийство. Теперь вас всех убьют! Твой народ вырежут поголовно, как скот. И все из-за твоей трусости.

Старик захлопал глазами. Кажется, известие, что пророчество не сбылось, вернуло ему хотя бы часть здравомыслия.