Клин всадников вылетел на залитую солнцем равнину. Блеснули костяные отполированные доспехи монахов, вспыхнули белым наконечники копий, чёрная волчья голова скалилась с развевавшегося на ветру синего знамени ордена. Три десятка чатра, словно дымчато-голубой дамасский клинок, вспороли покрывавший долину шевелящийся человеческий ковёр. Захваченные врасплох пехотинцы повстанцев дрогнули, попятились назад, стараясь убраться с его пути.

Позеленевший от ужаса Святослав не отрывал взгляда от бьющегося на ветру знамени Серого Мисаля. О таком он не договаривался! Жисько куда-то пропал, представители Шиманьского спокойно стояли рядом с ним на площадке надвратной башни, а сумасшедшие монахи рвались вперёд. Ещё немного - и они будут здесь! Отсюда было прекрасно видно бело-синюю стрелу, рассекавшую стальное море, и она неотвратимо приближалась, а на самом острие неистовствовал всадник на огромном олене, казавшийся Миличу ожившим кошмаром из древних легенд. Когда-то именно такие наездники завоевали практически весь континент и вот один из них оказался рядом с ним... барон захотел оказаться где угодно, но только не тут.

- Воевода! - Голос претендента на престол, высокий и скрипучий, был куда громче, чем следовало для таких слов. - Где воины графа Казарского?! Он обещал...

- Отряд, переданный графом, находится на своих позициях и выполняет возложенную на него задачу, - сообщил Борис Гуровский, в глубине души посылая Милича ко всем демонам. Такому не армии водить, а сидеть, скажем... на троне. Даже странно, что этот трус с бледной физиономией и расстроенным желудком - дворянин, а не какой-то комедиант. Воевода положил руку на оголовье меча.

- С вашего разрешения, Ваше Светлость, я вас покину. Моё присутствие требуется в другом месте.

Милич его, похоже, не расслышал, его мысли были заняты другим.

- Задачу?! Какую?! - визжал мелкопоместный барон в лицо воеводе Ксаверия Шиманьского. - Скоро монахи снесут мне голову?! Они уже близко!

- Не так близко, как вам кажется, - Борис с трудом сдерживал раздражение, - вы смотрите с вершины, это приближает противника. Монахам нужно прорваться сквозь наши ряды и подняться на холм, они неминуемо потеряют разгон, да и людей у них в отряде немного.

- Если Казарский не двинется с места, я прикажу отступать! Слышите?! Пошлите к нему гонцов! Немедленно.

- Уже послали, Ваше Светлость! - Ох, не надо было об этом говорить! Бывший барон Милич, нынче называвший себя Святославом Риницким, впал в одну из своих истерик, которые могли продолжаться несколько дней. Ещё больше позеленев, Милич, не стесняясь того, что его слышат, заголосил о том, что граф Казарский предал и надо бежать.